70-е. Когда тебе 20 лет.

Булат Сыздыков: Я должен сказать, что как раз в 1975 году я и появился в Алма-Ате. Ну, вот представляете, сколько лет мне уже, если я в конце 75 года отслужил уже в армии.

КОРР: Вы 56-го года.

Б.С: Да. Как раз вот мои, можно сказать, юношеские годы, уже переход во взрослую жизнь происходил именно в этом городе.

КОРР: А откуда приехали?

Б.С: Я приехал из Караганды – это, можно сказать, севернее, Центральный Казахстан. Шахтерский город, где прошла моя юность и детство, и так далее, учеба в школе. В общем, мне суждено было переехать в Алма-Ату. Заделом было то, что я там закончил Джазовый колледж по классу гитары. И затем нужно было как-то реализовывать себя, и мечты мои были связаны с этим городом — Алма-Атой. Тем более, я получил приглашение. Но если мы сегодня поговорим не так глубоко о музыке, а вообще о жизни, именно о городе Алма-Ате тех лет, то это тема такая, знаете, очень трогательная. Мы сегодня повспоминаем те приятные, хорошие вещи, потому что они связаны с таким возрастом, когда тебе 20 лет. Ты как раз вступаешь в новую, взрослую жизнь, и в этот момент, естественно, знакомишься и приобретаешь друзей. Я хочу сказать о своих друзьях. На то время я, как ни странно, уже считался и неплохим музыкантом. Я тогда уже в Казахстане первый из гитаристов занял первое место на Рок-фестивале в городе Балхаше, и был признан лучшим гитаристом Казахстана. Именно в рок-музыке, как ни странно, хотя я всю жизнь занимался джазовой музыкой. Мы играли музыку Джимми Хендрикса, музыку группы Дорз, музыку таких групп как Дранфанк, Рейнроулд, Манкиз, Энималз. Наверное, люди моего возраста, моего поколения помнят эти группы. Группа Фри такая была, и много разных других групп. Ну, естественно, Роллинг Стоунз и Лед Зеппелин, это понятно.

КОРР: Зто все классика, все знают.

Б.С: Да. Но я говорю о тех тинэйджерах или о той молодежи, которая есть сегодня, которая слушает рэп и так далее. То есть, как в жизни наших любимых женщин есть мода, так же и в музыке какие-то течения, ответвления тоже имеют свои определенные названия. Как мы сегодня музыку Биттлз называем классикой, так же, наверное, через некоторое время музыку сегодняшнюю… Ну, Мюзикола — это громко сказано, а вот, допустим, таких групп, как Тимберлейк и так далее будут тоже, наверное, когда-нибудь классикой для кого-нибудь. На то она и жизнь, что она движется вперед, ничего не стоит на месте.

Начинали мы свою жизнь примерно так. Просыпались мы рано, вставали, завтракали. Завтрак состоял обычно – ну, не знаю — если чашку чаю выпьешь там да еще какой-нибудь бутерброд – это считалось хорошо. А яичницу – вообще шикарно. Просто моя жизнь тогда проходила вся в общежитии, поскольку ни жилплощади, ничего не было: тем более, это для меня был новый город. Могу вспомнить, что первое время насколько я был целеустремлен и для меня это очень было важно. Приехал я в этот город с одной гитарой за плечами и, как сейчас помню, были красненькие 10 рублей у меня. Но поскольку не всегда удавалось где-то заночевать или переночевать, то я не гнушался тем, что мог переночевать на аэровокзале, например. Привязав к руке гитару — мою спутницу жизни. И когда подходили милиционеры или дежурные по вокзалу и спрашивали: что ты здесь делаешь? — я всегда говорил: да задержка рейса, или там кого-то я встречаю. Верили, люди у нас такие гостеприимные и достаточно доверчивые. Вот такие вещи. Потом значит, представьте, приехал молодой парень, никого и ничего не знает. И, естественно, куда он идет? В центр. У нас фонтан, «Брод», пятак — не знаю, кто помнит все эти названия – «Неделька» и так далее. Там я уже начинаю знакомиться и, как ни странно, считаю, что мне повезло, потому что там по тем временам собиралась золотая молодежь. Это значит, в основном, дети крупных научных сотрудников, писателей и так далее — фамилии не буду говорить. Они и сейчас со мной рядом: самое главное, что мы так и остались дружить. Наши вечера проходили в этих местах, мы играли на гитаре. Почему я вошел в компанию достаточно гладко и хорошо, потому что я уже на тот момент играл эту музыку. Музыку, которая интересовала их и нравилась тому поколению. Ребята меня приняли, хотя это было не так легко. Нужно сказать, круг общения был совершенно разный. То есть, в нашей компании были ребята, которые попадали и в тюрьмы, которые получали сроки. Но постепенно все негативное отсеивалось. Но без этого тоже было не интересно, потому что должен быть экстрим какой-то. И вот через такое общение проходишь, школу улиц проходишь. И как раз это, может быть, несколько сопоставимо со службой в армии, где ты тоже проходишь школу, чему я тоже очень рад. Потом что в армии я не только защищал свою родину, а в армии эти два года я успешно использовал — я научился играть на флейте. И более того, уже руководил армейским оркестром, играл на танцах и очень много занимался аранжировкой для большого состава, что мне в дальнейшем и пригодилось. Это было достаточно интересно. Что такое — солдат срочной службы руководит оркестром? Значит, видимо, какой-то талант был. Потом вот уже это годы 1976-77. Нужно сказать, что я уже был приглашен в состав Розы Рымбаевой — нашей знаменитой певицы. И эта сторона была профессиональной, то есть, непосредственно прямое мое предназначение. Мы тогда работали в группе «Арай». И профессиональную деятельность я как-то совмещал с улицей. Потому что там были друзья – ребята, у которых я мог остаться переночевать, с которыми мы не спали сутками. Наше поколение помнит и никто не будет отрицать, что в то время был очень популярен «Портвейн номер 12». Любимый наш напиток был – вкусный, достаточно чистый, не то что сейчас вина. Ещё был «Портвейн три семёрки». Но мы обычно «12-й» употребляли, а не тяжелые напитки — водку не пили. Ну, без этого нельзя: в любой компании должно быть весело, а что такое весело? Это вино и женщины – ну, скажем, девушки. И конечно у нас всегда было много девчонок. Что касается сексуальной стороны дела, то я думаю, что раньше было как-то более терпимей с этим — не так быстро, как это случается сейчас. Хотя, это мое мнение, я еще раз подчеркиваю. Была дистанция определенная: мы стеснялись и так далее. Мы как-то девчонок воспринимали, как своих пацанов хороших: посидели, вина выпили, поболтали, потанцевали. Надо сказать, что дискотек тогда не было, ночных клубов не было, и основным развлечением были, наверное, все-таки танцы. Тогда танцы проходили в Парке 28 панфиловцев, где играли на то время знаменитые наши джазовые музыканты, такие как Тахир Ибрагимов. Многие уехали за границу, многих и нет уже сегодня. Площадка знаменитая была в Парке Горького, и мы бегали туда, я помню, с удовольствием: с открытыми ртами слушали эту музыку, которая нам нравилась. Знакомились, провожали девушек, дарили цветы и играли на гитарах. В общем, вот такая жизнь была интересная.

Мы дружили с ребятами интересными. Придя домой к ним, я видел огромные библиотеки: очень много книг — книг их отцов, дедов. Потому что традиции соблюдались. И мне всегда было интересно: ничего себе, какая у вас библиотека! Да ты что, говорят, — возьми и почитай книги. Таким образом мы на то время много чего читали, интересовались. Я помню, нас тогда интересовала «Большая советская энциклопедия». Ну, и наравне с этим считалось, что мы должны были знать, как в карты играют, как на бильярде играют. То есть, это считалось позитивным – то, что ты был всесторонне развитый: как сейчас говорят, был в теме. И поэтому мы четко знали карточные игры, драки. Вообще, считается, что люди творческой интеллигенции, они, в принципе, люди достаточно спокойные и всегда обходят стороной напряженные моменты жизни — что касается каких-то драк и так далее. А у меня это не получилось, потому что я не домашний был парень, приезжий. Что мне оставалось делать? И я поэтому тоже это прошел. О чем не жалею. В общем-то ребята, которые на то время были знаменитыми, они достаточно правильно меня приняли и сказали: пацан нормальный, ты наш и все такое. Было даже со спортсменами мы дрались, падали в арыки знаменитые алмаатинские — в общем, и это мы все прошли. Вспоминаю, вот этот квадрат — если улица от Фурманова до Комсомольской, и с этой же стороны примерно Дзержинского — и вот этот квадрат «золотой» — всегда гуляли там. Ресторан «Алма-Ата» туда попадал, «Аккушка» знаменитая, где мы пили кофе. Очень много собиралось молодежи на фонтане. Ну и вечерами, конечно, мы все играли, пели песни. Но тогда ведь, я говорю, ночных клубов не было, чтобы дальше продолжить какие-то мероприятия увеселительные, поэтому тогда мы ехали к кому-то на квартиру – «на хату» это называлось. Раз у кого-то родители уезжают в отпуск или у кого-то свободная квартира, мы ныряем туда и продолжаем там все это дело до утра. Вот таким образом проходила молодость. Это что касается уличных таких движений. Ну а так я вспоминаю, это прекрасные улицы Алма-Аты. И что интересно, тогда не было страшно выходить на вечерние улицы Алма-Аты — не знаю, почему. Хотя драки тоже были, но не так много в открытую на улице. Спортсмены буйствовали одно время очень мощно в ресторанах, я помню. Тогда знаменитый наш Физкультурный институт — там целые были такие как полубанды, что ли. Тогда мы тоже этих лидеров, конечно, знали. И так получалось, на нашу тусовку всегда говорили: а, это центровые, это наши пацаны — они ништяк. Естественно, сленг тоже определенный тех лет был. Я еще раз хочу сказать, что вот вечером можно было спокойно прогуляться по центру с девушкой или без нее, или с гитарой. И таких нападений, чтобы ограбить — такого в центре не было. Может быть, на окраине где-то. Сейчас я вижу — девчонки боятся выходить на улицу. Что-то происходит такое, связанное с сегодняшним временем. Боязнь какая-то появилась. В принципе, как и в Москве: в Москве такая же ситуация. Я спрашиваю там, поскольку я там не один год прожил — тоже ребята говорят: раньше по Москве гуляли, а сейчас попробуй выйди.

КОРР: Ну, сейчас вроде все-таки поспокойнее, чем в 90-е годы в этом плане.

Б.С: Да. Ну, мы тот период ранний берем. А потом вот этот весь хаос, переход денежный, переход власти, суверенитет… Все и пошло тогда, когда люди вдруг миллионерами стали, потом вдруг стали нищими и так далее. Вот так вот можно закончить тот период конца 1970-х, наверно.

80-е. Тридцатилетние.

Потом наступили 80-е годы, годы твиста, годы такого романтического ретро, такой волны. Там появились советские уже песни 80-х лет, которые с удовольствием и сегодня крутятся и поются. В которых, надо сказать, был заложен немалый смысл, что нравилось.. И вот тогда уже где-то к 30 годам, может быть, уже нам всем было под 30, и мы уже где-то там создавали семьи. Где-то уже немножечко статус другой: пошли там в высшие учебные заведения — кто закончил, кто не закончил. И вот это были 80-е годы — тоже с теплотой вспоминаются они, особенно сейчас. Потому что сейчас, скажем, люди нашего поколения, они много говорят о том, что сейчас мало кто читает книги – их заменил Интернет, как ни странно. Я вот как раз сейчас вам для Интернета даю интервью. И сегодня что такое Интернет? Это еще она реклама — я имею в целом телевидение. То есть, молодые люди больше в процентном соотношении смотрят ящик, и все реже обращаются к книгам. Это на мой взгляд все-таки не так уж и здорово – то есть, много можно оттуда почерпнуть и сегодня.

Значит, по музыке что можно сказать. Конечно, мы понимаем, что каждому поколению, каждому времени — свое дело, и своя музыка в том числе. Поэтому я не осуждаю ни коим образом то, что происходит там.. Это как мода. Это все что касается современной музыки. Здесь нужно сказать, что как была классическая музыка, так она и останется.

Музыка.

КОРР: Ну, вот Вы как музыкант — Вы же понимаете, что Биттлз — это музыка. А вот современная попса — это не музыка, то есть, это же объективно: тут не идет речь о старческом брюзжании или о каких-то таких вещах.

Б.С: Леон, если совсем глубоко не углубляться в эту тему, то вы правы. Но вот мое мнение такое, что есть музыка качественная и некачественная. Поэтому классическая музыка — это вообще музыка, база, основа. Оттуда, в общем-то, и Биттлз появились, если так вообще рассудить поглубже. Поэтому это уже ответвление от огромного пласта музыки настоящей. Вообще музыка не появилась попсой, джазом или роком, правильно? Она появилась при королях и так далее. Это была абсолютно простая, настоящая классическая музыка. Были Моцарт, потом дальше Чайковский и так далее. Что касается русской музыки или нашей, то казахские композиторы уже потом. Поэтому это такой достаточно не простой вопрос. И он затрагивает то, что не всем людям Бог, мягко скажем, дал возможность понимать музыку. За это нельзя осуждать человека: он ее воспринимает — кто-то кожей, кто-то на физическом уровне, кто-то на музыкальном. Поэтому, я говорю, здесь очень трудно обсуждать. Каждому поколению приемлема та музыка, с которой были связаны его какие-то изменения — лично этого человека в жизни. Вот он женился или познакомился с девушкой при какой-то определенной музыке, и он считает — вот эта музыка была классная. Он, может быть, сам и не понимает: ему классно то, что он добился своей суженой под эту музыку, а не сама музыка. Поэтому, конечно, вот эта попса и так далее — я прекрасно понимаю. Но я думаю, что Джордж Майкл — это тоже попса, но у него качественная музыка, правильно? Хотя, это попса считается. Или там наши ребята что слушают на сегодняшний день? Многие не понимают: они все одним словом покрывают, что это попса. Да попса приобрела уже оттенок негативного чего-то. И вообще попса -этого слова тоже раньше не было, было просто «популярная музыка». И если развивать дальше эту тему, то мы придем к деньгам и так далее — в шоу-бизнес. И поэтому тут нужно понимать, что все-таки это те вещи, те основы — это классическая музыка. Вот вы посмотрите на нашего знаменитого Ритчи Блэкмора — это яркий пример. Такой филигранный гитарист группы Deep Purple, который в свое время поражал своими импровизациями, своей виртуозной игрой на гитаре. Мы всегда говорили, что этот человек играет, как в лузы все ноты. Сегодня что он играет он играет? Музыку средневековья. Он туда пришел, в классику обратно, то есть, вот сознание видите как у человека. Вот настоящий музыкант это понимает. Я больше чем уверен — те ребята, которые сегодня занимаются музыкой нового поколения, нового течения, экстремальной музыкой — не важно, электронной или живой. Но придет время, когда они все больше и больше взор будут устремляться туда. Потому что вот эта часть музыки, которая называется попсой или танцевальной музыкой, или музыкой ночных клубов, или музыкой ди-джеев, как сегодня это модно. Хотя они это считают составлением сэмплов – все, чем они занимаются. Но я просто знаю, как делается эта музыка. Поэтому в целом это лишь часть каких-то музыкальных отрезков, которые радуют людей сегодня. Кому-то хочется ногами почувствовать музыку и так далее. Это не запретишь, оно и должно быть. Значит, есть момент финансового благополучия: в этой сфере люди будут этим заниматься, потому что оно приносит деньги — вот и весь ответ. Но когда человек осознанно растет, и у него серое вещество начинает говорить и подсказывать, что, мол, смотри, как там — и он все больше и больше будет обращать внимания. Потому что это будет связано с его переживаниями, с его внутренним возрастанием его внутреннего мировоззрения и так далее. Он все больше и больше будет сам задавать себе вопросы: что я? кто я? для чего я? — и тогда он будет обращаться к таким вещам, как к классическая музыка. Но в тот момент, когда человеку 25-30 лет, он об этом не думает. Он задумывается тогда, когда он, как говорится, пройдет огонь и медные трубы. И еще хорошо, когда у него будет достаток финансовый — тогда у него будет больше времени подумать о своем благополучии.

«Мы их затоптали».

Ну, вот, значит, Таха был, Хас и я. Меня называли вообще тогда Башка — не знаю, почему, вот такая кличка была. Тогда в Алма-Ату приехала популярнейшая по тем временам группа «Ариэль». И вот мы втроем приехали, чтоб пообщаться с музыкантами. Зашли в гостиницу «Казахстан» — это шикарнейший отель тогда был наш знаменитый, тоже достопримечательность Алма-Аты. В Алма-Ате такой отель был единственный, такое высотное здание красивое. В лифт вошли и должны были подниматься на этаж. А в этом лифте стояли тоже трое парней здоровых, спортсменов. У нас самый задиристый Таха был считался. Ну, кто такой Таха, наверное, многие знают — это барабанщик группы «Бумеранг», знаменитый Тахир Ибрагимов. А он такой — ему палец в рот не клади. Такой весь он вообще драчун был такой смешной. И что-то как-то они зацепились там в этом лифте. Мы и не знали, что они спортсмены. А они приехали на сборы в Алма-Ату — здоровые невозможно ребята. И слово за слово, в общем, мы не доехали до «Ариэля», вниз опять едем на этом лифте, выскакиваем, и как пошло месилово, драка с ними. Ну, Вы же понимаете — пройдя такую школу центровскую, из нас никто не должен убежать — это считалось все, конец тебе. И пошло-поехало! А они сильнее нас — и давай, бьют. Уже на улицу выскочили, хотя в вестибюле начали: кровь, все там деремся, как можем – короче, отбиваемся. Потом смотрю — еще один там. И уже мы сюда, к Курмангазы улице подбегаем: из этой гостиницы когда выходишь, там же Курмангазы. Всё деремся и деремся. И уже чувствую – всё, и милиции, главное, нет, никого нет. И вдруг мы смотрим, идет Рома — один наш друг, он регбист — Рома Чичя, Чичиев фамилия. И кто-то, я не помню, Хас или кто, кричит: «Рома! Наших бьют!» А он здоровый регбист такой. И он, короче, подбегает — одного бах, другого бах! И пошло-поехало. И получилось теперь, что мы их бьём. И потом смотрю — Бика подбежал, еще кто-то, ребята там — и получилось, что нас теперь больше. И, как ни страшно это говорить, мы их затоптали прям в арыке там, на Курмангазы. Страшно избили прям сильно. Но в конце концов каким-то образом всё закончилось, и мы пошли. И опять куда пошли? В центр куда-то. Все там — кто в крови, все порвано, в общем, ужас какой внешний вид. Идём в строну «Аккушки». И вдруг милиция подъезжает и нас всех, короче, забирает. А уже прошло время какое-то. Нам говорят: вы замешаны в чем-то там. И милиция начинает вопросы задавать: что вы делали в такое-то время? А мы говорим: сидели, на гитарах играли. А что вы все порванные, в крови? Мы говорим: а так, решали между собой, кто сильней. И никто слова не сказал, и отпустили нас. Вот такой случай был. Ну, то есть, выбивали- выбивали, разводили на драку эту. В милиции сказали: на Курмангазы спортсменов избили, и там вы, типа, были. Мы удивляемся: «Когда?! Да вы что! Мы здесь сидели». А уже девчонки наши, они знали что говорить. Они такие: «Да вы что! Мы все вместе сидели, вино пили». Вот так вот, никто никого не сдавал.

Невозвращенец.

У меня было так, что я оставался в других городах на гастролях после банкетов. Ну, раньше, вы знаете, как гастроли — это ужас что было! Нету ни одного города в Казахстане, где бы не знали тогда группу «Арай» или «А-студио», где я дальше работал. И вот постоянно эти банкеты — случалось так, что просыпаешься утром, а самолет улетел. Ты думаешь — где ты, а ты в Шевченко, например, городе. Выхожу – Шевченко. Я не понимаю – что? где? И вдруг люди идут, ребята знакомые какие-то. Говорят: «О, Була, ты?» Я говорю: «Да. Никого нет, я один здесь» Они говорят: «Ну, пошли». То есть, вот насколько была наш Казахстан гостеприимный.

КОРР: Это какие годы, примерно?

Б.С: Ну, вот как раз, наверное, 80-е — начало где-то.

Роза Рымбаева. Опасные гастроли.

КОРР: Вы упоминали, что работали с Розой Рымбаевой. Какова она в общении, в работе?

Б.С: Вы имеете в виду Розу?

КОРР: Да.

Б.С: Ну, я считаю, это очень талантливый человек. По тем временам вы же помните, все эти конкурсы, фестивали. И я очень много с ней проездил: и на Кубе мы были на фестивале вместе. Во многих странах. Тогда же социализм был, тогда вообще за границу выехать ужасно сложно было. Это вот те как раз негативные стороны того времени. А если сказать о сегодняшнем дне, то одна из позитивных сторон — это то, что открылись рамки, рамки общения, это очень важный аспект нашего времени. Ну и тогда, поскольку Роза у нас быстро пошла вверх, она уже приобрела популярность, признание народа, что очень самое важное. И, естественно, во властных структурах стали обращать внимание на это и давать зеленый свет. Более того, надо сказать, что в 83 году мы съездили в Афганистан, а как вам известно, Леон, в то время шла война там. И после Афганистана нас отправили сразу в три загранкомандировки. Уже что такое поехать за границу тогда? Это плановая экономика была, все структуры совершенно другие государственные были. Мы все работали в «Казахконцерте». Ты там худсовет проходишь, сдачу программы и так далее. Потом начинается парторганизация, партком: тебя вызывают туда, спрашивают, где, что, был ли кто интернирован. Потом начинаются общие понятия: с кем эта страна граничит и тоиу подобное. Ну, какое мне дело, с кем она граничит — я еду туда на концерт. Гоняли по населению преимущественно: какой язык, все такое. Ну, зачем глупые вопросы? И потом, после еще горисполком вызывает — последняя вроде как комиссия. И там уже решается — зарезать тебя или нет. Но поскольку тут единый музыкальный состав – без одного или без двух это дела не будет — и поэтому нам удавалось проходить. И вот они вызывали: если в первый раз ты не проходишь, вызывают второй раз, третий. Зная, что ты все равно поедешь. Вот таким образом мы тогда и выезжали, очень тяжело было.

КОРР: Это тоже 80-е?

Б.С: Да. Вот я же говорю, в 1983 году мы здесь объездили 7-8т городов Афганистана, как раз когда вот эта война шла. Чего только там ни насмотрелись. Наших ребят с Казахстана много было там. Я помню, из Джамбула ребят. Я даже помню случай. Мы давали концерты в основном в лазаретах и в санчастях – там, куда солдат привозили. Вот они все лежали там в госпиталях, а мы приехали, давали концерт для них, для раненых. Рассказать — не поверят: что мы только там ни видели — и без ушей, и без ног, и, извините за выражение, без мужских органов. Все вырезали. У них же в основном вся война ночная была. И вот эти душманы, они очень жестокие. Потому что они орудовали в основном холодным оружием. То что стреляли, это все дневные там вещи. Очень опасная война, потому что тем более в горах. В горах никто воевать не умел из советской армии, поэтому солдаты наши гибли, как овечки. И вот эти бедные наши солдаты без глаз, кому-то выжгли, вырезали на телах там всевозможные звезды. Я не забуду один случай, когда нам фотографию показали одного прапорщика или капитана, не помню, — офицер, короче, какой-то. Когда они ехали одни в часть на «пазике», и смотрят, что-то на дроге стоит, и такая табличка. И я видел фотографию: стоит, значит, обрубок человеческий, без рук, без ног и с табличкой, но еще живой. Кровь, страшно. А на табличке написано: «Так будет с каждым, кто пришел на нашу землю». И вот эти вещи нам показывали — я в шоке был. Вот по рассказам – ну, Афган и Афган. Нам же подавали это как интернациональную акцию. Хотя, там были определенные цели, как потом стало известно, что связано с американской политикой, с нашей политикой. Вот так вот решались путем человеческих судеб политические вопросы. И об одном случае хочу рассказать. Как-то мы уже перед тем как возвращаться, летели из Ташкента на грузовом самолете ИЛ-76. Летели стоя. Там около четырех часов что ли лететь с Ташкента. И вот мы, как селедки, встали в этом самолёте. Он же, как сейчас говорят, военнотранспортный самолет: там танки перевозят, пушки. И вот так вот стоя летели. Ну, Розу посадили — Роза там где-то на лавочке. Ну, и уже обратно нам ехать, и один казах ко мне подходит, парнишка, говорит: «Мы знаем вас, знаем Розу Рымбаеву. Братан, я хочу подарок тебе сделать». И он мне вот такую «приправу» вытаскивает – то есть, нож афганский настоящий, с кнопкой. Так нажимаешь, и лезвие – вжжух! Страшный нож. Я так подумал и говорю: «Слушай, меня, во-первых, не выпустятс ним…» Он говорит: «Возьми, это трофейный, я его на операции взял». И рассказал, как на операции был. Там дувалы у афганцев, где он живут, без окон, просто заборчики такие глиняные. И, говорит, заходишь, смотришь — там афганка девушка стоит. А он опытный солдат уже, старшина срочной службы. И заходит, и сразу из автомата её убивает. Я говорю: почему? И он рассказал, что душманы переодеваются в паранджу, а под ней у них ножи, пистолеты, автомат. И вот он завлекает нашего. Солдатики молодые этого не знают, и душманы их так убивают. И я, говорит, у такого душмана этот нож забрал. В общем, подарил мне этот нож, я взял, отдал ему 3 рубля. И обратно едем домой, в Алма-Ату, и, естественно, таможня, граница… А с нами еще Кобзон тогда ездил: они прошли, все нормально. И мы идем такие, «Арай». А там же прибор есть, который на металл реагирует. И вот я все сумки поставил, а в один пакет, просто целлофановый пакет, сверху вот этот нож положил, его видно. И что-то то ли перчатку сверху положил, а он наверху лежит. Этот пакет взял с этой стороны его пронес, то есть, мимо прибора. Они ведь там забирали сувениры даже. А потом тогда же не было ни валюты, ничего: нам давали чеки. Если кто помнит, были чеки такие, и были была система этих супермаркетов, как сейчас называют, «Берёзка» называлось. Короче, провез я это нож. В Алма-Ату приезжаем с пацанами — опять как дела-тополя, туда-сюда, короче. И идем мы в ресторан при гостинице «Алма-Ата» — в «Иссык». Зашли мы в ресторан, сидим ужинаем, балдеем музыка играет. И вот что-то, видимо, там произошло, не помню. И один мент меня начал обыскивать, и вот этот нож у меня нашел. Мне так было жалко. А, говорит, у тебя холодное оружие, давай сюда. Наши ребята ему говорят: да ты завязывай, это же из Афгана, туда-сюда. А потом это мент узнал меня, что я музыкант и говорит: «Ты, короче, Була, нельзя такие вещи носить». А я просто хотел показать ребятам.

Два музыканта.

С Кариной я познакомился в 1992 году, но еще мы не работали вместе. Здесь надо сказать, что как раз конец 80-х, мы уже в Москве работали, я уже тогда работал в группе «А-студио». С основания этой группы. И вообще я должен сказать, что я вообще везучий человек. В чем удачливый? Может, не так удачливый, что не состоялся как бизнесмен, например. Но зато мне повезло, что на моем профессиональном пути всегда встречались хорошие люди. Начиная с моего педагога Александра Александровича Мажиляна, который мне всю основную базу дал: музыку, ноты, грамоту. И вот, кстати, Его величество Интернет мог бы помочь мне его найти: я с ним связь потерял. Как мы из Караганды уехали, мы еще переписывались, перезванивались, а потом он уехал куда-то в другой город, не знаю, в Ставрополь, в Севастополь — куда-то туда, и я потерял с ним связь. Сейчас вот, кстати, есть же у нас программа «Жди меня» — вот через нее, может быть, его найти. Если он (не знаю, можно так говорить или нет), если он еще на этой земле, понимаете? Он в годах был тогда. Я бы хотел, конечно, съездить навестить его: слава Богу, такая возможность есть. Где бы он ни находился. Посидеть и повспоминать. Ну вот, и уже много лет мы трудились в Москве после того, как я ушел из «А-студио», и мы расстались. Ребята стали работать в Театре Аллы Борисовны, а я был приглашен к Максиму Дунаевскому, в творческий центр «Имакс», где мы занимались мюзиклами. Тогда как раз тема была такая, как раз Перестройка, горбачевские времена. И мы делали огромный мюзикл: были приглашены лучшие музыканты. У нас Сергей Горбинашвили — знаменитый саксофонист он и сейчас – работал. Потом Саша — он сейчас, кстати, в мэрии в Санкт-Петербурге. На клавишах играл Саша. Он в Америке работал. Был приглашен еще один Александр — второй клавишник. И как гитариста меня выбрали. Было задействовано где-то порядка 60-70 человек, с кордебалетом в 35 человек. Были приглашены лучшие модели России. Всем занимался Максим Дунаевский. Значит, в знаменитом Театре эстрады в городе Москве, и концертный зал «Юбилейный» в Санкт-Петербурге — тогда в Ленинграде. Все приехали, импресарио приехали, люди, которые проводили переговоры — из Америки. И вот у нас первый выезд: в город Атланта должны были выезжать — на год мы подписали контракт. И нам дали 2 месяца отпуска, чтобы подготовились. И на тот момент, я не скрываю, я подумывал тогда, в эти годы, как будет что продвигаться. Мы уже зрелые музыканты все, и мы думали – вот за этот год, пока мы будем в Штатах, мы думали, там где-нибудь зацепимся, посмотрим. Может быть, какие-то годы там провести — я так думал, не скрою.

КОРР: Это был конец 80-х или начало 90-х уже?

Б.С: Это конец 80-х. И что получалось? Вот опять же случай интересный. В нашем спектакле были задействованы два актера с Бродвея. Они конкретные актеры мюзиклов — Майкл и Томми. Они проработали по 20 и более лет на Бродвее, и вот Максим их пригласил на главные роли. Ну и, естественно, весь спектакль на них. А спектакль был на английском языке, надо сказать. Все песни, все действия — всё было на английском языке. Рассказывалось об СССР в Перестройку.

КОРР: Модно было.

Б.С: Да. Тогда же все это тема была. И мы должны были по всем Штатам проехаться, получили контракт, все нормально. И мы по 2 месяца уехали, значит, по домам, я к маме. И должны все встречаться были в Москве. И все слетаются, прилетаем в Москву, и что-то я смотрю, шеф ходит такой понурый. «Что такое? – говорю, — что случилось? А он мне отвечает: «Вы представляете, все у нас рухнуло! Это ужас! Все контракты!» Оказывается, Томми умер — один из актеров, представляете? А без них же невозможен спектакль. И Майкл один прилетел из Нью-Йорка.

КОРР: А заменить нельзя было?

Б.С: Уже все было сделано под него же. Это очень сложно — это нужно все с нуля опять. Там у нас топ-модель одна была, тоже американка. Я помню, по тем временам ее выход стоил порядка от 40 до 60 тысяч долларов. И это, представляете, все заново. В общем, у нас все рухнуло, Максим в Америку улетел. Я думаю — что делать? «А-студио» уже нет группы у меня, я в Алма-Ату обратно прилетаю. А нет, я еще остался в Москве, работал на студиях сессионным музыкантом. Несколько лет проработал я там, со всеми переработал: и с Укупником, и с Леонтьевым, и с Машей Распутиной, с Димой Маликовым, с Феликсом Царикати… С удовольствием они меня все приглашали — я уже известный был тогда. Ещё им всем нравилось, что я делаю аранжировки, партии гитар везде. Были случаи интересные, когда потом по Центральному телевидению смотришь, где я там на гитаре играю, и какой-нибудь русский парень стоит, наяривает, а Маша поет Распутина. А я-то знаю, что это мое соло. Смешно. И приезжаю в Алма-Ату, сел вот так и думаю: «Була, что будем делать дальше?» Идти в какую-то группу казахстанскую — это не ущемляет достоинства, но это как шаг назад. Потому что мы в центр вырвались, лауреатами стали на Всесоюзном конкурсе артистов эстрады. Это самый престижный конкурс по тем временам — тогда Саульский был в жюри и так далее. Второе место мы разделили с группой «Автограф» — это, если помните, Ситковецкий. И я думаю — надо либо в Москве продолжать, либо что-то свое создавать. Поскольку это новое будет, значит, и флаг тебе в руки. Хотя у нас «Досмукасан» группа была ведущая, и я, конечно, мог бы устроиться – думаю, что меня могли бы взять. Но подумал — надо что-то создавать. И начал, значит, ребят знакомых спрашивать: «Слушай, есть мальчики-девочки талантливые?» И мне говорят: есть одна девчонка, в Байсеитовской школе учится — Карина. И на английском поет, и на русском. Спрашиваю: «Сколько лет ей?» Отвечают: шестнадцать. Я так прикинул: ой, еще совсем маленькая. А тогда у меня уже была машина «Мазда». Круто было тогда – иномарка. Красного цвета, «Капелла». Я такой – вжух, в эту школу приезжаю. Потом мне Кара рассказывает: «Там с нашего класса девчонки все: «Каринка, к тебе Сыздыков приехал — сам Сыздыков». А она говорит: «Да вы что?!» И взяла под лестницу залезла — там у них лестница — она туда залезла, и не выходит. А я говорю: «А как мне вот Карину Абдуллину найти?» Они говорят: «Сейчас позовем». А она не выходит. Я прождал, наверное, где-то час — так и не вышла из-под лестницы, и я уехал. На второй день, видно, её обработали, мол, ты что, тебя там ищут, туда-сюда. А она испугалась. Я говорю: «Поговорить надо, туда-сюда». Ну, и она вышла такая, я до сих пор помню. Такая девчонка, как пацан: черная такая, темненькая, вот такие глазища у ней. Удивленная такая стоит – ну совсем ребенок еще. Я говорю: «Меня булат звать». Она: «Здрастье, я Карина. Я вас знаю», — и стоит красная. Я говорю: «Карин, давай как-нибудь встретимся». И тогда директором я взял одну девушку, она тоже преподаватель была. Я говорю: так и так, встретимся там-то, фортепьяно есть, что-нибудь споешь. Она: ладно, ладно, хорошо — и опять убежала. И вот она пришла, села за это фортепьяно. А у нее, я помню, было платьишко такое, с открытой спиной. И она села вот так вот, а я сзади сижу и говорю: «Ты играй, что хочешь, пой, играй просто. Как будто меня нет вообще, как будто сама сидишь занимаешься». И она начала Шаде петь. А я смотрю на ее спину, и вижу — такие красные пятна выходят на спине у неё от волнения. Я думаю: о, это хорошо. Я понимаю, когда человек волнуется — это очень хорошо. А как она пару аккордов взяла, да еще рот открыла, начала петь, я сразу понял — вот это супер, талант. Ну, во-первых, что говорить — этот человек 10 лет музыкой занимается. Слух — не то что сейчас выходят из продавщиц, из всяких моделей и так далее. Яговорю: «Хорошо, Кариночка». И мы посидели, поговорили, и я начал думать, каким образом это делать. А незадолго до этого мы снимали фильм «До свидания, «Медео» — тоже про Алма-Ату, где снималась в главной роли Роза Рымбаева. И тоже в одной из главных ролей Юра Николаев снимался. И тогда мы как-то задружились, общались, а потом у Юрия Николаева появился свой конкурс «Утренняя звезда». И что я сделал. Я Карину пригласил домой — у меня тогда здесь квартирка была однокомнатная, и камера у меня была обычная «вэхаэсная». Я гитару взял, сам сыграл все живьем и попросил: Карина, спой. Она спела из репертуара -есть такая певица Эмми Грант — из ее репертуара кусочки, из «Роксетт» кусочек, и еще что-то. Прям живьем в микрофон спела дома, а я снял ее и сыграл на гитаре. И вот эту демонстрационную запись я повез в Москву с собой. Прихожу к Юрию в офис и говорю: «Юра, здравствуй, у меня дело есть такое. У тебя же есть конкурс «Утренняя звезда». Вот, посмотри кассету — девчонка в Алма-Ате поёт». Он чуть посмотрел и спрашивает: «Это что, живьем она поет?» Я говорю? «Ну, конечно, живьем: я же, видишь, играю». Он говорит: «Да ты что! Все, вези её». И вот таким образом всё началось. Я не знаю, как я повлиял на жизнь каринкину. Она, наверное, потом скажет — в лучшую сторону или в худшую. Может быть, она пианисткой была бы — она же великолепная пианистка с точки зрения классической музыки. И, значит, все мы выезжаем в Москву — это долго рассказывать, там 6 туров было целый год. И так интересно: она же еще в школе училась, и вот вырываться пришлось. А тогда же спонсоров не было, и я помню, как мы с ней вдвоем на третьей полке по очереди спали — на поезде ехали в Москву. То она поспит, то я: мест не было, а нам нужно было срочно. Все я подготовил, мы сделали песню, нормально все отрепетировали, костюмы сделали нормально. И она получает Гран-при – единственная, кстати, кто в Казахстане выиграл эту «Утреннюю звезду». И там есть фирма, которая сейчас называется «Юниверсал-мюзик», а тогда была «Полиграм Раша», её главой был Зосимов, у него дочка Лена Зосимова, которая тоже пела потом. Он приметил нас и сразу вызывал после «Утреней звезды», и сразу мы контракт получили. И вот Карине надо было доучиваться, и я говорю: «Давай спокойно доучишься, а потом начнём». А я уже на студиях везде же работал, все знаю, и начал думать о репертуаре. Вот тогда я написал «Девочка в платьице белом». Это была отправная точка наша знаменитая. Эта песня до сих пор крутится в Москве на радиостанциях, а у нас вот не крутится почему-то, а там крутится.

КОРР: Нет пророков в своем отечестве?

Б.С: Да. И, значит, Каринке говорю: «Поедешь в Москву». Она: «Как в Москву?!» Она еще ничего не знала — вот такая смешная вообще, такая наивная, хорошая девочка. Но она уже, надо сказать, учась в школе, зарабатывала деньги — она уже пела на свадьбах, на этих тоях. Это когда она во Дворец пионеров ходила. Я говорил: слушай, детский труд эксплуатируют. Спрашиваю её: «Кто руководитель там у тебя?» Она отвечает: «Канат Мукаев». «А как ты ходишь на эти свадьбы?» — спрашиваю. «А мы колонки носим, — говорит, — стойки там». Я говорю Мукаеву: «Да ты что детский труд эксплуатируешь?» А я смеюсь: это мой друг — Канат — мы с ним в армии вместе служили. И вот м мы сейчас вспоминаем, когда нам уже по 50 лет, и я говорю: «Кана, ты мою Каринку эксплуатировал!» И вот таким образом пошло и пошло. Вот Алма-Ата, пожалуйста: такие таланты. Здесь очень много талантов.

И вот когда мы получили уже контракт, то в один из вечеров сидели и думали — как назвать? И вот вышло вот это название «Мюзикола». «Мюзикола» — первая часть этого слова – музыка, а вторая – «кола» — ассоциируется с напитком. Для молодежи неплохо звучит. А вообще «Мюзикола» — это название звука в библиотеке звуков. Есть «Всемирная библиотека звуков». Конечно же, Каринка говорит: «Мне и сейчас не нравится это название». Но это как и любой брэнд — он прилипает, и уже сейчас никому это не режет слух. Один раз случай был. Она едет в школу свою на 59 автобусе. И один казах подошел, говорит на казахском: «Карина, мен сени жаксыкорем (то есть, я тебя люблю), и название вот этой группы ваш хороший». Она говорит: какое название? Он отвечает: «Мюзикол. Музыкальная рука!» Кол — это рука по-казахски. И вот я ждал, когда она закончит. В музыкальной школе тоже преподаватели возникали: что это такое! К Абдуллиной на иномарке приезжают! А сейчас все говорят: «Это наша Карина, это с нашего колледжа».

И дальше пошли наши терзания: съём квартир этих всех, поиск к финансов, кредиты были. Мы там в одной французской фирме брали деньги: это ужас, когда берешь кредит — надо же вкладывать. Брали, и вот так вот с ней горбились, отдавали. Но что самое главное, у нас с Каринкой – тьфу-тьфу — никогда не возникали вопросы по финансам. То есть, никогда не было разногласий до сегодняшнего дня, потому что вся жизнь наша с ней была 50 на 50. У нас не было там: ты только начинающий, а я уже мэтр и тому подобного. Мы так и остались вдвоем — два музыканта, только она помоложе, а я постарше. И так мы идем по жизни. Вообще, я думаю, что мы до конца будем идти вместе, потому что мы друг друга уважаем и любим. И когда кого-то нет рядом, мы начинаем скучать. Вот за эти 15 лет сколько существует «Мюзикола», я хочу сказать, что я думаю, что мы с ней стали, знаете, как дети одних родителей, что ли. Может быть, где-то так и дети из одного города, из города Алма-Аты. Вот таким образом этот прекрасный наш город соединяет людей, дает таланты. Ну и я думаю, опять же для Алма-Аты тоже мы немало чего сделали. Мы взяли Гран-при впервые, взяли 1 место в Нью-Йорке среди 17 стран, стали лауреатами на всесоюзных конкурсах, на джазовых фестивалях. Очень много пропагандировали казахское искусство — я в Испании играл кюи наши, играл за границей — в общем, много всего. Поэтому заходите, ребята, на этот сайт, знакомьтесь с нашим прекрасным городом. И я вам желаю, чтобы у вас было лучше, чем у группы «Мюзикола».

Леон КОСТЕВИЧ