Попытки клубной культуры.

Нариман Исенов: Если мне не изменяет память, а она пока мне еще не изменяет, примерно в начале 90-х годов, я не буду брать, скажем так, дискотеки популярные, которые тогда были, скажем лучше о том, когда появился первый ночной клуб настоящий. Это, грубо говоря, 1994-й год. 1994-й год и, может быть, немного 1993-й задело. Появился тогда клуб «Аланар», в котором я начал работать. Потом появился «Достар», потом появился «Манхеттен» незабываемый — три клуба таких мощных. Потом появился «Такси-блюз» в новом качестве, в настоящем клубном качестве. Скажем, «Такси Блюз» до этого был просто сборищем, скажем так, хороших людей, знакомых, но клубом настоящим назвать его было сложно. Потом появился новый «Такси Блюз» и культура эта начала развиваться. Это движение активное, люди стали оставлять деньги, открывались все новые места, стали занимать ниши определенные, потому что каждый клуб, сама понимаешь, работает на очень определенную публику. Все так зарождалось, зарождалось и в конечном итоге волна первая пошла где-то до года 1998-го, был такой полет. Затем, ты знаешь, наступил некий спад. Стали появляться места, которые не соответствовали никаким критериям абсолютно. В то время существовал только один малюсенький страшненький ночной клуб «My town», который в принципе собирал основную массу людей, которые были такими интересными персонажами. Это было здорово, но буквально еще два-три года, и «My town» закрылся. Стали появляться новые места. Это, можно сказать, второй виток пошел в клубной культуре. Появились такие клубы, как «Крим», «Да фрик» — из этого уже выросли новые места. Потом появился «Heaven», который работал на более серьезную публику. До сих пор процесс происходит, где-то хорошо, где-то плохо. У меня довольно скептичное отношение ко всему этому, потому что до сих пор действительно нет ни одного правильного места. Вот когда оно появится, можно будет говорить о культуре. Пока, скажем, это только попытки, это такой эмбрион, зародыш, но вырасти пока не получается до серьезного уровня. Посмотрим. Я думаю, наверняка все получится, со временем все это будет.

КОРР: Если вернуться к началу 90-х и к тем ночным клубам — кто были первые посетители этих клубов, что за публика? Чем запомнилось это время?

Нариман Исенов: Малиновые пиджаки. Как иначе? Малиновые пиджаки, цепи и так далее, братва приходила. Когда на входе администраторы говорили: «Пожалуйста, купите билет» — сразу «на…», и все. Да, это было. Были веселые ребята, молодые ребята, которые сейчас занимаются организацией эвентов, корпоративок и так далее. Те, кто вырос, через ту школу тусовок дошел до понимания того, что лучше самим сделать что-то, чем вот так ходить и посещать те места, где тебе не интересно. То есть вот две крайности было таких. Серединки как таковой тогда еще не было. Но сейчас я надеюсь на то, что средний класс все-таки будет посещать эти места. То есть, он посещает, но сам по себе средний класс в Казахстане — это мизер. Чем больше у нас будет таких людей, тем у нас лучше будет в клубах ночью, тем приятней там будет, безопасней и веселее. А тогда, в те годы кроме малиновых пиджаков ходили люди, у которых были деньги. 90-е годы, середина 90-х годов — это дурные деньги на самом деле, вот и представь — они сыпались рекой. Я помню, выступали какие-нибудь танцоры в маленьком «Аланаре», вокруг люди собирались и кто-нибудь из ребят разменивал долларов триста на бумажки по пятьдесят тенге, тогда такие еще были, и бросал на танцоров. Так там был дождик из денег, а директор потом бегал, собирал эти деньги. «Ребята, срочно собирайте!» — все это было. То есть, было много веселого и много уродливого в те годы. В принципе, как и сейчас. Сейчас, наверное, тоже происходят такие вещи.

Отдельный разговор.

Нариман Исенов: Это отдельный разговор. С музыкой было гораздо сложнее. Часть публики, поскольку клубы для многих — это было что-то новое, непонятное, кто-то привык в кабаке отдыхать, говорили: «Сыграй мне вот это». С этим я сталкиваюсь до сих пор, хотя сейчас гораздо лучше ситуация. Не хочу хвалиться, но в чем-то это и моя заслуга. Мы заставили людей понимать, что ты приходишь в клуб, ты отдыхаешь, но ты не имеешь права заказывать песни, потому что для этого ты никто. Ты гость, но это не значит, что ты можешь диктовать свои условия: ты приходишь на ту программу, которую тебе предлагает клуб, на то шоу, которое они делают, и ты обязан это уважать. Если нет, иди к чертовой матери в другой клуб и попробуй качать свои права там. Это я говорю грубо, утрировано, но на самом деле так должно быть. К сожалению, тогда было совсем по- другому. Мы играли музыку. Тогда не существовало понятия «микса», самого сведения: понимаешь, ты сидишь и у тебя там один CD-плеер и деки кассетные, у тебя сумка с кучей кассет. И вот ты сидишь, пытаешься поймать настроение людей, ставишь кассету, подматываешь другую, то есть, тупо склеивали музыку. И я горжусь тем фактом, что я ни разу не взял деньги за заказы. Мне угрожали, и прибить хотели, и так далее, всякое разное было. Говорили: «Поставь медляк, ты что, хватит давить людей». Это все это было. К счастью, это время кануло в прошлое, хотя я уверен, что в городе есть места, где такое происходит до сих пор еще. Но я понимаю, что публика, которая смотрит вашу программу, она не ходит в такие места, я очень надеюсь.

Почти все о ди-джеях.

Нариман Исенов: Было гораздо меньше людей, естественно. Был Андрей Богомолов, он даже раньше меня начал играть. Он до этого работал на радио с диджейской программой, называлась она, по-моему, «Время, вперед!» Тогда он работал в заведении под названием «Dance club № 1» — было такое сезонное заведение. Открывалось на один сезон буквально, недалеко от Дворца спорта был шатер большой, и он там играл. Туда привозили первых настоящих ди-джеев, того же Фонаря; я помню, «Мальчишник» там же выступал. Это было первое реально настоящее такое клубного уровня заведение, но оно было массовое, народное и прожило недолго. Кроме Андрея, понятное дело, были ребята, которые работали в «Достаре», там были Зак и Лысый, он потом начал работать в «Такси блюзе». Грубо говоря, Андрей Лысый, Закир немножко поработал, потом отошел. Получается, я дико извиняюсь, может, кого-то забыл на самом деле, но из тех, кто существует сейчас, из ди-джеев того времени остался только я. Это было очень давно, 14 лет назад, представляешь?

КОРР: А как учились всему этому? Если подробно об этом говорить, то есть, это же не так просто — пришел, поставил кассету, и всё — народ колбасится…

Нариман Исенов: Нет, понимаешь, изначально были обычные кассетки, диски. Казалось, вот оно и есть счастье. Потом понимаешь, что в мире делается не так и то, что ты делаешь — это кустарщина, это самодеятельность и это позорище вообще. Мало одного ощущения, чувства публики, этого очень мало. Если умеешь руководить толпой, грубо говоря, то это замечательно, это талант, дар, но надо технически уметь подать так, чтобы это все было хорошо. И потом друзья многие, кто приезжал из Москвы, из Питера говорили, что там немножко по-другому работают. Вот и до меня довольно-таки быстро дошло. Самое главное было на эти деньги найти эти вертушки несчастные и найти способ находить эту музыку. Я это нашел, я это сделал, то есть, мы вот так начали этому учиться. Один знакомый показал, потом другой москвич, приехал парень ди-джей, показал, как это делается и потихоньку… Понимаешь, сводить музыку по большому счету — я это говорю всем ди-джеям начинающим, кто просит научить — вас учить ничему не нужно. То есть, ты сводишь музыку, ты учишься этому буквально за день, может быть, за неделю, если особо бесталанный человек, чувство ритма отсутствует. Научиться механически сводить можно очень быстро, если ты обладаешь даром, умеешь чувствовать людей, у тебя есть вкус, эрудиция музыкальная, то это уже другое дело. Но одной техники мало. Я считаю, для меня важней все-таки чувствовать людей — это самое главное. Плюс слушать музыку не только клубную, а знать пласты музыкальные огромные, которые необходимы в работе. Не все это понимают, поэтому какие-то ди-джеи хорошие, какие-то не очень.

КОРР: Если говорить о сегодняшних ди-джеях молодых, то как у них сейчас идут дела, какие перспективы есть, где они могут учиться и так далее?

Нариман Исенов: Знаешь, им с одной стороны сейчас легче, потому что они не проходят трудности, которые проходили я и мои коллеги в те времена. Когда тебе приходилось не просто думать о том, как ты сегодня сыграешь, а о том, будут ли сегодня тебя напрягать или нет. То есть, поставь то, поставь это — реально мешают работать. С другой стороны, у них есть свобода определенная, и многие не понимают, куда двигаться, в каком направлении, как это сделать лучше и так далее. Один слушает другого и как бы получается немножко цепная реакция, то есть, сейчас увидеть будущую звезду из молодых для меня очень сложно, потому что сколько я знаю ребят, многим еще далеко до хорошего уровня. В принципе, это нормальное явление, потому что из каждого поколения вырастает своя звезда в диджеинге. Мое субъективное мнение но, скорее всего, я думаю, что я прав, потому что поколение идущее после меня, в котором выросли Снайпер, Серега, Тимофей, дальнейшее поколение уже более молодое, пока у них нет этой харизмы. То есть, чтобы люди знали и на них ходили, такого еще нет. Когда они смогут публику не просто из молодых торчков «Да фрика», которые на них молятся (попасть в эту ловушку очень легко), если они смогут завлекать публику более серьезную, и люди будут говорить о них, люди будут ходить на них и тратить деньги, попадая в эти места, тогда можно говорить о том, что звезда состоялась. Надо уметь работать с публикой разных слоев. Опять-таки это алма-атинская специфика. Я привык работать (хотел сказать, со старперами), привык работать со стариками, грубо говоря, старше тридцати и привык работать с молодыми — я чувствую себя одинаково и там, и там. Здесь, в «Стильной собаке», я работаю для души. Здесь работаю, играю джаз, все что угодно. Сюда приходят люди, многие приходят, даже дедули с бабулями. Сядут, закажут себе японской еды, кушают, и здесь может играть хороший джаз. Они счастливы, и мне хорошо на душе от этого. Потом я могу поехать в ночной клуб в тот же самый «Да фрик», и там могу хорошо встряхнуть торчков молодых.

КОРР: А молодые ди-джеи куда-то ездят сейчас за границу, что-то как-то развивается вообще?

Нариман Исенов: Вообще хотелось бы, чтобы они это делали. Насколько я знаю многих молодых, у нас максимум Москва, и это уже не плохо. Но чаще всего многие из них, кроме Капчагая и Иссык-Куля, никуда не ездят. Это очень плохо, потому что когда ты постоянно ездишь за бугор, видишь, что происходит в той же самой Франции, Англии, Москве, Штатах, ты видишь, как всё происходит, и развиваешься. Это помогает в том плане, если ты хочешь вырасти в своей профессии, ты обязан, просто обязан ездить в другие места и смотреть, как там происходит. Не обязательно воровать идеи — все давно уже у всех своровано. Просто это нужно, как еда, как кислород, как воздух свежий необходимо для собственного роста. Я это начал делать, как только начал работать в настоящих клубах. Я искал необходимые средства для этого, я летал в ту же самую Англию много раз, смотрел, ходил в эти клубы, знакомился с людьми, потому что мне это было нужно. Это опыт, это серьезный опыт. Я сейчас пытаюсь вспомнить, какие суммы я потратил на эти поездки — безумное количество денег по тем временам для меня было, зато это мне потом же и вернулось.

КОРР: Какие сейчас есть возможности у ребят, которые хотят заниматься диджеингом?

Нариман Исенов: Возможностей, конечно, много. Можно двигаться самому, никто тебе не мешает. То есть, купи оборудование, записывай демо-диски, работай и работай, предлагай себя везде. Естественно, не думай о деньгах изначально, а в дальнейшем все должно прийти, если ты хороший человек, если ты талантливый. Кстати, талант и качества человеческие для меня очень важны, это очень важный момент. Потому что если ди-джей играет и, ты знаешь, человек неприятный, то его негативная энергия выходит на танцпол, соответственно, в воздухе царит очень нехорошая атмосфера. Все эти нюансы, может, не так заметны со стороны, но я это все ощущаю, поэтому я очень ценю ди-джеев, которые могут создать очень веселую атмосферу в заведениях, в баре, в клубе. Это очень редкое качество, когда люди умеют это делать, зато потом получается это очень здорово на самом деле. Всем весело, всем хорошо, алкоголь рекой, люди заказывают и доволен клуб, доволен бар, доволен ди-джей, он изматывается весь, видно по нему, но он кайфует, довольна публика, все счастливые… Это один вариант. Работаешь и работай, двигайся, как ты можешь. Есть другой вариант. Например, вкупе с первым вариантом ты можешь записывать демо-диски, отсылать их по всевозможным, уже неместным заведениям, использовать любые связи, рассылать, я не знаю, друзьям, знакомым в клубах Москвы, участвовать в каких-то конкурсах, которые проводят западные журналы. Они проводят конкурсы специально для молодых ди-джеев. Высылаешь им демо и, возможно, тебя услышат, тебя позовут в Англию поиграть — мало ли… Есть другой вариант еще. У компании Red Bull, есть такая вещь — ежегодная Музыкальная Академия Red Bull, мировой мастер-класс для ди-джеев и музыкантов. Можно в ней поучаствовать, заполнить анкету, записать демо-диск и отправить ее нашим ребятам в казахстанском офисе Red Bull. Они отправляют анкету и диск членам жюри (это, как правило, известные музканты, композиторы, ди-джеи), они проводят отбор, есть реальный шанс попасть в эту Академию от Казахстана. Там собираются многие звезды в жюри, звезды реальные, и ди-джеи со всего мира, музыканты, продюсеры молодые. От нас уже туда ребята съездили. Одна конференция проходила в Риме, туда съездил Рустам Оспанов — он победил первым. Второй победила Ольга Бохан, она поедет туда в этом году. Проходит Музыкальная Академия Red Bull каждый год. Самое главное: любой может поучаствовать в конкурсе и заявить о себе. От Казахстана ты летишь туда, каждый год в разных городах мира проходит конференция, и это реальный шанс о себе заявить. Во всяком случае, Оспанову это помогло. Это помогло ему, он продвинулся больше в этом городе, а это тоже хорошо.

Алма-Ата и люди-динозавры.

КОРР: Ночная Алма-Ата какие ассоциации вызывает?

Нариман Исенов: Всегда разные, всегда разные. Для меня Алма-Ата — это, прежде всего, город моего детства. Детства, скажем, не совсем такого, поскольку я живу в Алма-Ате 23 года, но все-таки подростковый возраст у меня был, когда я приехал в Алма-Ату. Я застал то время, когда Алма-Ата была очень нежной, тихой, очень спокойной и в то же время безопасной, что ли. Скорее всего, так. Более цветущей. Сейчас порой ночной город меня раздражает очень сильно, потому что много чужих, ненужных людей, много грязи, много агрессии. С другой стороны, бывает так: выходишь ночью, образно говоря, погулять и не нарадуешься тому, что так свежо, особенно в начале лета или в начале осени. Свежо, приятно в городе, и встречаешь много приятных знакомых, у тебя хорошо на душе от этого. Я сейчас не думаю о ночной Алма-Ате как о чем-то. Я не хожу в клубы. Ты знаешь, я не хожу в клубы, мне это не нужно. Потому что пока не будет хороших мест, в которых для меня будет хорошо, я ходить в них не буду. Даже если мне будет 50, и я буду в это время жить в Алма-Ате, если появится хорошее место, я в него буду ходить иногда. Я в клубах только работаю, в клубах, в барах я работаю. Я люблю сюда ходить, в «Стильную собаку» не потому, что я работаю, а потому что мне тут уютно, комфортно. Здесь я встречаю хороших знакомых, приятных людей, для меня это все-таки вечерняя Алма-Ата больше, чем ночная. Но я сейчас не думаю, что для меня бывает отдельно ночная Алма-Ата, я забыл это время.

КОРР: А какие любимые места в городе? То есть, это не обязательно какой-то клуб или…

Нариман Исенов: Да, конечно, я понимаю. Ты знаешь, у меня есть такая ассоциация, с улицами связанная в Алма-Ате. Я люблю улицу — сейчас ее называют Абылайхана, а я по жизни называю Коммуна, то есть, Коммунистический проспект — для меня это очень теплое место — грубо говоря, от Абая до Гоголя, до ЦУМа, может быть. Прогулки по этому месту мне очень нравятся. Люблю пешком ходить по этому участку города, он очень позитивный, какой-то неиспорченный. Люблю такие улочки типа Тулебайки. Это наш старый город — это кайф, это центр. Ленина не очень. Ленина как бы, знаешь, для меня немножко пафосная улица в каком-то смысле, надутая. Но, тем не менее, это наш старый участок тоже хороший. Люблю ездить куда-нибудь в горы. Не на Чимбулак, я не любитель кататься, я больше люблю ездить в горы подышать воздухом на какой-нибудь полянке, поесть шашлычок. Происходит это не так часто, конечно, но когда туда едешь, тоже кайфуешь. И, как ни странно, люблю зону возле аэропорта, встречать самолеты… Бывают такие участки, на которых хорошо себя чувствуешь. Бывают, наоборот, крайне неприятные места. Ненавижу улицу Сейфуллина и все, что с ней связано. Чем дальше от Сейфуллина, тем для меня лучше. Просто, видишь, это для меня ассоциативно. Я на самом деле далеко не выбираюсь от своего района, от Гоголя, от Фурманова, не так далеко.

КОРР: А можно составить такой портрет алмаатинца?

Нариман Исенов: Сложно сказать: спрашиваешь, в принципе, не у коренного алмаатинца. Но с другой стороны, лимитчиком я себя назвать тоже не могу, я здесь давно. Ты знаешь, все-таки для меня настоящий алмаатинец, не важно девушка или парень, это все-таки достаточно молодой человек с чистым взглядом, довольно-таки начитанный человек, ни в коем случае не гопник, хотя у нас таких тоже много ребят. Человек со здоровыми амбициями; немножко, может быть, сентиментальный романтик. Все-таки немножко романтизм в воздухе витал раньше…. И человек алмаатинец очень веселый все-таки. Алма-Ата для меня связана с весельем, с интеллигенцией, с чем-то таким. С людьми, населявшими, не знаю, Тулебайку, наш старый город. Да, это настоящие алмаатинцы наши. Люди-динозавры на самом деле. Ты, может, меня правильно поймешь, потому что сейчас, чтобы найти настоящего алмаатинца, нужно постараться. Настоящего такого в лучшем понимании этого слова. Сейчас говорят — «золотая молодежь». Вот «настоящий алмаатинец» и «золотая молодежь» — вещи несовместимые. В период нашего взросления, в наши годы, «золотая молодежь» — это те люди, знаешь, они очень известные в городе, я не буду называть их имен, многие из них известные, они открыли первые в Казахстане банки, первые наши автомобильные фирмы, торгующие автомобилями. Это люди, которые действительно получили хорошее образование, настоящее образование серьезное, которые из очень интеллигентных семей были всегда и плюс ко всему очень воспитанные. Они умели делать деньги и сделали. Для меня это и есть та самая «золотая молодежь», а не то быдло, которое сейчас сидит в барах, в клубах города: молодые, которые называют себя «золотая молодежь» — это все туфта. И те, которые курят кальян, это все не «золотая молодежь», поверь мне. Они могут так думать, они могут слушать R&B и так далее, но это все не то, это несерьезно. Им далеко до этого понимания, но это мое субъективное мнение, конечно, многие могут не согласиться. Но я думаю, часть людей, которые знают то время, это ни в коем случае не ностальгия по тому времени, не брюзжание: просто мне бы очень хотелось, чтобы эти люди, о ком мы говорим, о «золотой молодежи» настоящей, чтобы их потомки были такими же. Это будет лучше для нас, поверь мне.

Тася РЕЙВ