Микрорайоновские дворы.

С.К: Детство у меня было замечательное, в чудесных дворах микрорайонов, где дворы были очень дружные. Есть смешная история. Мне, наверное, было года четыре или пять лет. Мы с родителями как-то возвращались домой, и я увидела в соседнем дворе бассейн, где дети купались. И я пошла в свой двор, сказала подружке, что это рядом – пойдем. Просто микрорайоновские дворы, они удивительно похожи. И я понимала, что там поворот направо, поворот налево — и совсем рядом. Но, оказывается, мы ушли в другую сторону. Самое ужасное, что я всех заставила, кто пошел туда купаться, раздеться догола и утверждала, что все купаются именно там только так. В конечном счете мы бассейн не нашли, но нас нашли родители, отлупили за такие хождения по микрорайону. У нас был замечательный двор

КОРР: А в каком микрорайоне Вы жили?

С.К: В 12-ом — это рядом с бассейном «Динамо». И замечательное состояло в том, что он был дружным — мне кажется, тогда эти дворы микрорайновские, они все были дружные. И основная жизнь была не в школе, не где-то, а вот именно во дворе — там играли с утра до вечера в Казаки-разбойники, в Чижа. Всё это начиналось в подготовительной группе: человек приходил в эту дворовую жизнь в подготовительной группе с детского сада. И потом, уже в 7-8 классе, когда девушки превращались в девушек, они прятали за спиной палку, играя в банку, и говорили: «Здравствуйте, одноклассники». Но тем не менее продолжали играть во все эти игры. Ещё у нас была замечательная традиция делать кладики. Мы делали такие в земле клады, когда надо было найти что-нибудь очень красивое из этих фантиков, или еще что-нибудь. Например, очень ценную вещь — пуговицу, допустим. Выкопать ямку, положить стекло от разбитой бутылки какое-нибудь желтое или голубое. Не знаю, наверное, трудно было в этой ситуации запомнить, где ты зарыл эти секреты, потому что кладиков было много и их теряли. Еще хорошее было — это очень мы любили капитальный ремонт в каком-нибудь доме, потому что тогда легко было собирать металлолом. Брали батареи, еще что-то. Сбор металлолома — это была отдельная песня. Как-то таскали что попало и, по-моему, выносили кучу полезных вещей из двора. Строители во всяком случае сильно злились, потому что у них был собственный план по сбору металлолома, и они не сдавали свои батареи.

КОРР: Пока мы от этого периода не отошли, это ориентировочно какие годы?

С.К: Ну, я 1969 года, то есть, школу закончила в 1987 году.

КОРР: Я помню, между прочим, эти бассейны — они были не только в микрорайонах. Сейчас мы строим Алма-Ату как финансовый центр, но бассейны почему-то исчезли из дворов. Это же удобно. Разве трудно воды набрать?

С.К: Да. Во-первых, бассейны были не только во дворах, во-вторых, были фонтаны в центре, и мы в них купались. Я лето проводила у бабушки, и вот этот фонтан «Неделька» — это любимое развлечение было: в момент, когда он выключился, этот круглый фонтан на «Недельке», то встать на середину. И когда он включался, тебя обливало со всех сторон. И все фонтаны рядом с гостиницей «Алма-Ата» — все в них купались, это было постоянное развлечение детворы.

Универ – «Чоканка».

Когда стали постарше, то летом уже купались на Сайране. Я научилась пить пиво на Сайране, потому что пиво не пила до этого. Но было жарко, сок разбили, и с тех пор пиво люблю очень сильно.

КОРР: В первый раз пиво кажется горьким и неприятным…

С.К: Да. Сайран такое место, где загорали, отдыхали. Потом были все эти студенческие кафе — «Лакомка» кафе замечательное наше казгушное, лавочка рядом с КазГу — это аллея, где все знакомились, играли в карты. Сидели, когда сваливали с лекции, сидели после лекции. Мы еще очень любили с подругами гулять на ВДНХ. Всё время из КазГу мы выходили и шли на ВДНХ. С обеда практически до вечера до позднего выставка была открыта, все время там было чем заняться.

КОРР: Кстати, в фонтанах на ВДНХ тоже купались.

С.К: Когда ещё старше стала, это уже когда я вышла замуж… Это тоже такая смешная история. Это было, когда все сложно было покупать, время дефицита — это 1992 год. У меня родился сын и нам подарили чудо, которое необходимо в хозяйстве коляску-зонтик легкую. А тогда не было памперсов, все обходились пеленками, и мы шли по «Чоканке», и я говорю мужу: «Что-то я так устала…» Он практически, как в сказке про Чебурашку говорит: «А ты садись в коляску, бери ребенка на руки, а я вас покачу». Я, конечно, села еще мы так торжественно повесили на ручку баул с пеленками. Поехали гордо по «Чоканке», проехали, наверное, метров 10, и нас свело вот так вот, потому что коляска, конечно, была рассчитана не на меня, а на ребенка. Моя мама ругалась, говорила: вы сами дети — как вам разрешают детей рожать?! Это была потом такое замечательное место, где я училась быть мамой — на «Чоканке», — выгуливая детей.

Один раз, я помню, такая история была. Я пришла гулять с ребенком, и пришла тоже какая-та молодая женщина, тоже с ребенком. Уже 4 часа дня, я уставшая, потому что у меня было столько проблем с ребенком, я столько дел переделала. И тут этой женщине кто-то из знакомых говорит: «А вы что сегодня только с одним?» Она отвечает: «Да я отдыхаю». Оказывается, у нее двойняшки, и для не выйти вот так на улицу с одним ребенком — то, что для меня было страшным трудом, — для нее это отдых.

КОРР: Это было в сквере, Вы говорите?

С.К: Это где памятник Чокану Валиханову, Академия наук. Там дети, кстати, тоже много купались и загорали. Там даже мои дети тоже уже купались. Старший. Младшая уже не купалась, а старший купался.

BIG IDEA GROUP.

КОРР: Вы ведь работали в агентстве «Биг айдиа групп». И, насколько я знаю, это было такое агентство — когда в каком-то СМИ, допустим, дела идут плохо, вас туда кидали, и вы наводили там порядок.

С.К: Ну, не совсем так. Вообще, на самом деле, «Биг айдиа групп» — это просто агентство полного цикла, которое само по себе. И то, что вы говорите, это не так.

КОРР: Но я знаю, что вы налаживали дела в СМИ.

С.К: Я сама там работала, когда купили у Гиллера «Караван», в команде новых управленцев, которая зашла в «Караван». Это был 1998 год, и когда мы пришли в рекламное агентство, то в огромном основном рекламном издании, каковым являлся тогда «Караван», в их рекламной службе стояли старые «двойки». То есть, не «Пентиумы», а вот тот 20-й или какой там, компьютер, который использовался, как печатная машинка для того, чтобы набирать объявления. И это был зал, где было 6 девочек, которые принимали рекламу. А зал, где работали люди с юридическими лицами покрупнее, у них там был один компьютер на 6-7 человек. А «Частный сектор», откуда мы все брали регулярно объявления и информацию, там не было компьютеров вообще, там были бумажные такие карточки, которые удивительным образом не терялись. И люди приходили в 5 утра, занимали очередь для того, чтобы их объявление было где-нибудь в начале столбца. В смысле, если про налаживание работы, то тогда мы там создали программу специальную – «Прием объявлений для «Каравана»: там софты заказывались или компьютерные системы — вот это было.

КОРР: Неужели это всего 10 лет назад в «Караване» стояли эти 286-е или какие там компьютеры?

С.К: Знаете, я вот еще работала на «Хабаре», и было очень смешно… Это в каком получается — в 1995, по-моему, «Хабар» праздновал свое десятилетие. И Светлана Федорова, которая сейчас, если я не ошибаюсь, исполнительный директор «Хабара», она рассказывала, что когда на «Хабаре» ставили компьютеры, у них до этого была секретарь девочка. Когда писали статьи, то приносили ей, и та набирала. И когда им всем поставили компьютеры и заставили печатать самим статьи, они еще ходили к Дариге Нурсултановне, говорили, что они творческие люди, и им, чтобы мыслить, надо обязательно писать ручкой, и что иначе мысль не придет ни за что. Какой компьютер? Мы так не можем: нам надо написать обязательно. Но по большому счету что-то новое, серьезное всегда начиналось с какого-то такого вот да ликбеза: взрослые люди учились таким простым вещам, которые сейчас умеют дети в 1 классе.

КОРР: Вы знаете, определенные слои населения, и довольно широкие, даже сейчас не умеют пользоваться компьютером.

С.К: Но сейчас их уже гораздо меньше. А раньше это было всегда. В смысле, когда ты выучивал программу «Экссел», это казалось вообще просто!.. Я помню, что к нам приходили клиенты в агентстве и спрашивали, есть ли у нас специалисты, которые знают программу «Пауэрпоинт». Хотя сейчас это относится к элементарным навыкам человека с высшим образованием. Но по тем временам это казалось чем-то совершенно особенным.

То еще ТВ!

КОРР: Я знаю, что потом, кроме «Каравана» Вы, по-моему, на КТК еще работали?

С.К: Это одновременно с «Караваном». До «Каравана» я работала на Тане. Тогда тоже было интересно очень. Во-первых, это были два первых телеканала, которые появились. У них по тем временам был одинаковый рейтинг, они запустились, по-моему, с двухнедельной разницей всего. Это было совершенно новое, что появилось в нашей жизни. Появились фильмы новые. У меня был вот такой вот живот, но мы смотрели ужастики по ночам. Приходила утром наша мама и мне говорила: «Ну что, допищали вчера фильм?» Потому что покрикивали от страха.

КОРР: Более того, Вы вспомните — по Тану и по КТК мы смотрели фильмы, мировые премьеры которых в США должны были состояться еще через месяц. И потом наши, когда приезжали в США и рассказывали об этом, американцы просто не верили, что такое возможно.

С.К: Это была такая огромная часть досуга алмаатинцев. Слава Кувшинников в черных очках появлялся и рассказывал о фильмах, которые будут на неделю. И потом тоже такая замечательная форма рекламы, которая была в то время — это «Коммерческий вестник» на КТК и «Телеброк» тановский. В смысле, Жандарбек, который читал занудным-занудным голосом эти объявления. И я помню, у нас на Тане была Лейла, которая сейчас Храпунова, а тогда она была еще Бекетовой, и она пыталась как-то активно обыграть этот «Телеброк». И мы приглашали девочек студенток КИМЭПА — они читали каждая по рубрике, придумывали себе костюмы. Мы дошли до этой «1000 и одной ночи», когда была театрализованная подача, Шахерезада у нас была и шах. Они читали объявления.

КОРР: А Вы вспомните, как чудесно читал Андрей Сухоногин на КТК.

С.К: Да. Тогда это было так важно — пойти дать объявление. Эти программы начались с 5 минут, а потом постепенно выросли до получаса и даже больше. И Сухоногин очень артистично читал объявления – то, над чем можно было заснуть, он так грамотно интонируя, оживлял.

КОРР: А помните, был «Музыкальный подарок» на КТК, когда сидела девушка и говорила: «Тётю Зину поздравляет с днём рождения…»

С.К: Да. И люди выходили в кадр, и сами поздравляли: пели частушки… Это тоже было для людей важно — попасть в кадр.

КОРР: А что еще запомнилось из тех времен?

С.К: Ещё, конечно, телевизионные новости с Зубовым и с Денисовым – ТНН. Это были первые интересные новости, которые появились в Алма-Ате — совершенно другой формат, совершенно другая форма подачи. Каждый день смотрели, слушали то, что точно было новое.

КОРР: Такой программы, к сожалению, нет до сих пор. Может, кто-то скажет, что это уже не современно, но тем не менее, это было интересно. И сейчас, при определенной модернизации, это была бы хорошая программа.

С.К: Я работала коммерческим директором «Хабара», и моей обязанностью было следить за тем, чтобы не проходила скрытая реклама. В смысле, не было «джинсовых» сюжетов, чтобы не появлялись несанкционированные заставки, еще что-то. И один раз ко мне звонит одна моя коллега и говорит: там в программе у нас редактор увидел рекламу строительных материалов. А это сторонняя студия — она просто делала по заказу «Хабара» программу. Я говорю: я точно знаю, что никакой рекламы строительных материалов там не может быть. В общем, мы долго ругаемся, звоним. Потом я пришла, посмотрела кассету: там заставка — сложный инструмент. А это название было компании. И устроили практически скандал: несанкционированная реклама! Было, конечно, стыдно – ну просто такое название.

Дорогая моя реклама.

Мне сейчас легче вспомнить про то, что дорого с точки зрения рекламы. То, чего не было, то, что появилось, технологии какие-то. В наше агентство они пришли благодаря сотрудничеству с «Видео Москва». И я помню, как у нас были тендеры, и мы ночами готовили презентации. И учились смотреть на вещи совершенно по-другому. Например, раньше предложения, которые мы готовили – это, допустим, 15 минут рекламы на КТК стоит столько-то, на Тане столько-то, и всё. А здесь нужно было оценивать активность конкурента, наличие роликов, массу вещей. И для меня тогда вещью, которая перевернула мое отношение к рекламному консалтингу, была презентация в том самом «Пауэрпоинте». Нужно было готовить клиенту предложения того, что ты рекомендуешь, какие каналы, в каком объеме. И был вот этот формат, в котором мы готовили очень долго, подробно оценивая все статистики и так далее. И мы делали все это с непривычки очень долго, и обычно опаздывали на все запросы клиентов, и нас за это очень сильно ругали. И тут у нас был запрос от «Электролюкса», и мы впервые смогли сделать презентацию вовремя. И я ушла с работы домой совершенно счастливая. А утром прихожу, у меня такое разгромное письмо от нашего куратора из Москвы: что вы мне тут прислали?! Я думаю — мы сделали грамотную презентацию, вовремя… А из Москвы говорят: что вы тут насоветовали?! А у нас был запрос — как обычно клиент говорит: у меня, например, 100 тысяч на 3 месяца, как мне их потратить? Мы все это разложили. Но основная претензия к нам состояла в том, что, мол, как вы можете рекомендовать клиенту тратить 100 тысяч, если у вас данная категория вообще не рекламируется? Поэтому вы должны клиенту сказать, что не надо ему столько тратить, что достаточно уменьшить бюджет, посчитать минимально. И вот тогда я поняла, что рекламное агентство существует не только для того, чтобы рассказать клиенту, как надо потратить деньги. Первый раз меня научили думать про то, что рекламное агентство должно рекомендовать, как сэкономить деньги клиента, а не как потратить их.

Мне еще очень запомнилось, когда мы снимали рекламный ролик к 80-летию Народного банка «на кино». Запомнилось то, что ролики были исторические, и мы снимали «на кино» с московским оператором. Работа была сложная. Больше всего поразило то, что потом получилось на видео очень красиво в самом ролике. И получилось так, что у нас там есть море, степь, и в первый раз пришло осознание того, что буквально в 50-ти, в 100 километрахот Алматы в течение одного дня ты можешь снять потрясающие вещи совершенно разные. Очень богатая природа и богатый ландшафт.

Признаки Алма-Аты.

Наверное, это тоже специфика Алма-Аты. Потому что если говорить про детство, то хорошо помнится бабушкин дом, который всегда был забит гостями, которые приехали. Люди ехали в Алма-Ату и учиться, и лечиться, и все такое прочее. Сейчас у меня, конечно, лучше с казахским языком, а по тем временам было вообще достаточно сложно. И в основном мои диалоги с моими сестренками, которые приезжали, проходили так: что-то мы говорили на казахском, я понимала и отвечала в основном «м-м-м-м…» А когда я говорила по русски, они мне отвечали тоже «м-м-м-м…»

КОРР: Вежливые. Потом, я ведь знаю, у казахов из разных областей одно и то же слово может обозначать совершенно разные понятия.

С.К: Да. Вот по поводу приезда родственников история, но это не совсем про Алма-Ату. У меня папа учился 3 года в академии МВД, и мы каждый раз выезжали из Алма-Аты на поезде в Москву. Это было весело, потому что на каждой станции, когда мы проезжали Казахстан, заходили родственники. Естественно, они заходили с водкой, с коньяком, с папой пили. Ну и заносили там арбузы нам, что-нибудь вкусное. Самое смешное это было, когда мы приезжали в Москву. Мама все время говорила, что не забудет вокзал, где мы эти арбузы потом на себе таскали. Потом к нам приходили друзья отца со всего Союза, все уходили с вот такими подарками, но дотащить до дома их была целая история. Прямо в Москве на вокзале все просили: «Женщина, продайте дыню, женщина…»

Ещё я помню, как в Москве, когда мы учились, нам присылали в посылках апорт. Это действительно были огромные яблоки, и я всегда хвасталась. И мама рассказывала историю, что дед, когда учился в Высшей партийной школе, поспорил по поводу того, что у нас в городе есть килограммовые яблоки. Ему никто не верил из курсантов. И он попросил прислать посылку. Прислали – и самое большое яблоко было весом килограмм 200: они взвешивали. Я очень хорошо помню эти яблоки, как в 1 классе мне мама клала яблоко в портфель, дома мы его резали на 4 части, и мы с подружками в классе делили по одной четвертой яблока. Потому что яблоки были действительно очень большие.

КОРР: Говорят, что уже нет того знаменитого алма-атинского апорта. Действительно ли это так, или я не вижу просто их?

С.К: Можно купить на базаре яблоки, они сочные и ароматные, но они намного меньше. А того апорта большого нет.

Леон КОСТЕВИЧ