Детство, юность.

КОРР: Давайте начнем с вашего детства. Когда вы родились, как росли? Самые юные ваши годы можете повспоминать?

Юрий Маловичко: Я родился в Алма-Ате. У меня отец инвалид войны, он приехал с Ленинградского фронта без ноги, калекой приехал. Ему всего 20 лет было. Я здесь родился, в общежитии КазГУ, отец был студентом, моя мать, эвакуированная оттуда, с боевых действий, тоже была студенткой. Я родился здесь, в Алма-Ате, в 1949-ом году, 1 марта. Жили мы в общежитии, потом нам дали квартиру, родители мои уже тогда работали в КазГУ. Дали нам квартиру, там три семьи жило в трехкомнатной квартире, и на нас одна комната была. Потом у меня брат родился, нам дали еще одну комнату. Потом трехкомнатную квартиру дали в старом доме, где мы до сих пор живем. Брат у меня был мастером спорта, членом сборной Советского Союза. Он в 17 лет погиб в Москве. Там были сборы перед поездкой в Данию, и в 1972-ом году авария, и все — насмерть. Приехал сюда в гробу уже. Он единственный от Казахстана попал в сборную Советского Союза по теннису.

Потом я учился на юридическом, закончил юридический и работал сначала в прокуратуре, потом в коллегии адвокатов проработал где-то 10 лет. Потом в Минавтодоре. И последнее место у меня было как у юриста — в КазГУ. А по жизни я все время занимался спортом. Сначала боксом занимался, а потом плотно кикбоксингом. У нас федерация с 1989-го года. Я начал где-то с 1989-го года заниматься кикбоксингом, начал тренировать. Сначала на «Спартаке», потом на «Динамо», потом на ЦСКА. Вот на ЦСКА я уже лет 15 тренирую. У меня группа общая спортивно-оздоровительная и индивидуальные занятия кикбоксингом.

КОРР: А теперь давайте вернемся назад. Школьные годы свои помните? В какой школе вы учились?

Юрий Маловичко: В 19-ой школе, на Гоголя и 8 марта, до 7 класса. Потом я пошел работать на АЗТМ, чтобы доказать, что я тоже умею зарабатывать бабки. Это было в 15 лет. Я пошел работать на АЗТМ токарем, был учеником токаря, у меня даже паспорта еще не было. Потом я паспорт получил, получил разряд токаря и заканчивал вечернюю школу 54-ую на улице Максима Горького. Я закончил 11 классов вечерней школы. Потом я поступил в университет в КазГУ на юридический факультет, это было в 1969-ом году. Там я, кстати, создал ансамбль «Альтаир». Мы заняли на конкурсе «Алло, Алма-Ата» призовое место, там 4 места, что ли, было. Мы 2-е место после «Дос-Мукасана» заняли с нашей песней, которая должна была, кстати, прозвучать на нашем вечере. Я дал диск с нашими песнями, которые мы лично сочинили, но у них не было этого формата, поэтому не прокрутили их. А песни классные. Кстати, вот эта газета «Вечерка», читали вчерашнюю? Вот про наш вечер выпустили. Вот Витька Бортновский — это боксер, бывший чемпион Союза, из Москвы прилетел специально на этот вечер, а меня что-то тут нет, не засняли. Вот Эдик — мой старый товарищ, профессор. Про наших друзей ничего нет, в основном про семидесятилетних.

КОРР: А кто с вами в ансамбле был?

Юрий Маловичко: Со мной в ансамбле были Володя Нифонков, Серик Кардыбаев на органе играл. Володя Нифонков на бас-гитаре, Славцов Валера на ритм-гитаре – таким был сначала наш ансамбль, сейчас они умершие все уже. Серик умер 10 лет назад, Валерку Славцова убили, Нифонков застрелился — вот такой ансамбль. Один Стариков Сашка, он на барабанах у нас стучал, живой. Мы в прошлом году сделали презентацию — он начал писать стихи, мы спели эти песни, которые пели почти 40 лет назад, на диск записали.

КОРР: А помните, как вас в пионеры принимали?

Юрий Маловичко: В пионерах я вообще не был. Я не был пионером, потому что у нас школа была немножко хулиганская. У нас полшколы не было в пионерах. Меня, может быть, приняли, потом исключили — я этого не помню. В пионерах я не был и в комсомоле не был.

КОРР: А на «Бродвее» тусовались?

Юрий Маловичко: На «Бродвее» мы тусовались… Я даже еще не поступил в университет, я уже там тусовался, у меня друзья были и прочее-прочее. Потом я уже в университете в КазГУ учился, а КазГУ рядом находился, на Пафилова-Кирова, где сейчас театральный институт. Там все факультеты – биофак, юрфак, и чего там только не было еще. И мы все время тусовались, там рядом же «Брод» по Калинина, «Театрашка» и все эти дела. Очень много знакомых, приятелей — вся моя юность прошла там. Да и не только юность: я когда работал в адвокатуре, мы там же тусовались, то в «Каламгере», то туда идем.

Тусовки 60-х

КОРР: Расскажите, что интересного было, как тусовались, с кем…

Юрий Маловичко: Тут такие тусовки были… Настолько стихийно все раньше было. Вот нас приятелей несколько человек: приходим, всегда одни и те же лица в этой «Театрашке». Кто-то, может, новенький придет, так мы тут же с ним знакомились. Знакомства происходили быстро, моментально. Перезнакомимся и, что говорить, выпивали. Но в то время на самом деле знакомства происходили быстро. Сейчас я смотрю на двадцатилетних, у меня же многие ребята занимаются, у них другое уже — у них в голове только как бы закончить экономический, бизнес, бабки… У нас такого не было. Есть рубль в кармане – хорошо, трешка есть — вообще хорошо. Скинулись, посидели, пообщались — и так почти все время. После учебы туда бежишь, потому что была своя тусовка, отдушина такая. На Калинина собирались, пели, на гитарах играли… У нас были такие классные ребята. Умер в позапрошлом году Тима Калкенов, песню «Пилигрим» мы с ним сочинили вместе в 68-ом году. Классная песня. Мы напели ее в прошлом году, а сочинили почти 40 лет назад.

Музыка + джинсы.

КОРР: Со своим ансамблем где вы выступали?

Юрий Маловичко: Мы выступали в свое время в КазГУ на вечерах, в основном на юридическом факультете, халтуры у нас были, что там говорить. Мы даже открывали ресторан на Кок-Тюбе. Да, открылся ресторан на Кок-Тюбе — это 69-ый, я точно не помню, или 68-ой год. В 1969-ом он открылся – точно. И мы с этим ансамблем открывали ресторан, нас пригласили просто. У нас постоянно, каждую пятницу-субботу халтура — то свадьбы играем, то банкеты какие-нибудь, нас приглашали. Тогда же не было, как сейчас: два человека, синтезатор, гитара, и они могут играть, целую свадьбу или банкет обслуживать. Нет, мы полным ансамблем тогда.

КОРР: Хорошо платили?

Юрий Маловичко: По тем временам на человека 10-20 рублей за вечер. На 10 рублей вчетвером можно было посидеть в ресторане, а для студента 10-20 рублей за вечер это было хорошо, мы всегда были при деньгах, каждую неделю мы что-то зарабатывали помимо стипендии, поэтому мы считались крутыми, конечно. Потом у нас ансамбль поменялся. Вот Толик Котов (кстати, недавно умер, советником президента был, профессор), он у нас стучал на барабанах. В 51 год он умер, погиб. Годовщину буквально неделю назад отмечали, он нашим барабанщиком был.

КОРР: А сами какую музыку слушали?

Юрий Маловичко: О, разную. Конечно, «битлов», мы выросли на «битлах». Рок-н-ролл сначала на рентгеновских пленках играли. «The Beatles». Окуджава — я балдел от него, это классная музыка. Сейчас группы некоторые мне нравятся современные. У нас вообще классно ребята пели, отлично. Разная музыка нравится, если хорошая, а туфта всякая — нет.

КОРР: Тогда же сложно было пластинки достать?

Юрий Маловичко: Пластинки доставали. У нас были ребята, которые специально занимались этим, такие фартовые ребята. Привозили эти пластинки, за границей покупали и продавали, у кого была возможность, тогда же безвыездной Союз был, «железный занавес». Спортсмены привозили диски виниловые, мы заказывали. Потом на катушки переписывали, был магнитофон «Днепр-11» — записывал высше просто и воспроизводил шикарно. Потом вот эти группы пошли — «Santana Black» и прочие – высшее просто. И вот первая музыка, кстати, которая появлялась у нас в Советском Союзе, у нас в Алма-Ате – это «Bony M», «ABBA». У нас первые появлялись здесь, а потом уже везде в Союзе. У нас такие фарцовщики ребята были. Джинсы — тогда же это вообще было ой-ей-ей, это сейчас повсюду, сейчас ребенку год, а на нем джинсы фирменные. А раньше это было ой-ей-ей, особенно «Levi Strauss», «Rifle» — их можно было на барахолке достать из-под полы, дорого очень — 200 рублей стоили штанишки.

КОРР: Как доставали, расскажите. Как первые свои джинсы достали?

Юрий Маловичко: Первые мои джинсы мне мать привезла из-за границы. Она ездила в Италию, ездила в Марокко, и она привезла мне первые джинсы, как раз «Levi’s». Я их заносил до дыр — а тогда мода была на потертости — и я их продал на барахолке за 100 рублей. Они мне достались за 20 рублей, что ли, по тем ценам за границей, а я за 100 рублей продал. Вот такие цены были раньше. Вот такие мои первые джинсы. Ну, и потом на барахолке там же покупали у фарцовщиков. Все покупалось через фарцовщиков, в магазинах этого не было. Спекуляция. Хватали, вязали, а что поделаешь? Все как-то крутились, ходили все в фирме.

КОРР: А вы сами не пытались тогда, так скажем, фарцевать?

Юрий Маловичко: Нет, что вы! Говорю, деньги были нужны — продал дырявые, которыми можно было уже пол мыть, но продал, потому что покупали то, что есть. Это сейчас пошел в магазин, купил что хочешь, какую хочешь фирму, а раньше это было сложно, только через фарцовщиков на барахолке. В Каскелене у нас барахолка была мощная.

Злачные места.

КОРР: А расскажите про места, скажем, про злачные места…

Юрий Маловичко: Злачных мест у нас в Алма-Ате очень много было. Парк Горького, я около парка жил — там столько злачных мест, начиная от пивнушек до танцплощадки. Потом танцплощадка в парке Панфиловцев, где все время драки были. Я еще хочу сказать, что я 17 лет проездил на «Явах» на мотоциклах. У нас «Ява» — это был вообще предел. Тогда собирались по 500-600 мотоциклов, группировки у нас были. Сейчас такого нет, сейчас байкеры собираются по 20-30 мотоциклов. Может быть, байки у них сейчас очень мощные — «Harley Davidson» и прочие. А мы раньше на «Явах» собирались, а «Явы» у нас не продавали, надо было ехать или в Москву, или в Питер (Ленинград тогда был), и там покупать. Поставка только туда шла, в центр России. «Ява» стоила 730 рублей, как я помню, двухцилиндровый классный мотоцикл. В общем, я, как говорится, тащился от этих мотоциклов. Сколько я их поменял… Поездишь годик, потом продашь и за новым едешь. В общем, 17 лет я прокатался на этих мотоциклах. С 16 лет я начал ездить на «Явах» как получил права, а вообще с 12 лет езжу. Так что на этих «Явах» вся алма-атинская молодость прошла. Окружали этот парк панфиловцев, где танцы проходили — и там явисты все, и девушки, конечно.

КОРР: Девушек катали на мотоцикле?

Юрий Маловичко: На Иссык-Куль ездили все время на «Явах». Мы даже первые на четырех «Явах» переехали эти горы напрямую, по туристским тропам. По таким тропам ехали, что вообще… Тут пропасть, а «Ява» уже не тащит, подъем такой, рядом с ней бежишь, а еще кобели эти, там же эти джайляу, пастбища, и кобели тут зубами щелкают, остановишь – стоят, только тронешься — они тут же на тебя: среднеазиатские овчарки, которые охраняют овец. Мы ехали часов 10 через эти горы, но проехали на «Явах» по туристским тропам.

КОРР: Так, давайте еще продолжим про злачные места, а то убежали к «Явам».

Юрий Маловичко: На «Явах» тоже злачные места. То там танцульки, то там драки, то там еще чего-то. Ну, злачные места на танцах были. Потом, какие у нас злачные места? Ну, в центре тоже что-то было, все там немножко расслаблялись, как-то выпивали. Но кто-то там чужак, может быть, там слово за слова — и опять небольшая драка. Таких крупных поножовщин, конечно, не было, но драки были, разговоров нет. Это неизбежно и сейчас у этих пацанов, у них тоже драки у молодняка, что там говорить.

КОРР: А помните все вот это — район на район?

Юрий Маловичко: Район на район? Да. Район на район встречались. Мы как «парковские». Я помню, с «кизовскими» дрались район на район. А, побоище, я помню — «ледовое побоище» в парке Горького. Там же эти озера были, сейчас их нет, спустили уже. Вот на этих озерах мы еще на коньках катались, зимой они леденели, и вот там побоища устраивали, драки — одна группировка с другой. И нас били, мне сколько раз нос ломали ой-ей-ей. А потом когда я занялся этими делами боксерскими, кикбоксингом, конечно, мне шесть раз только операцию делали — нос весь измахрачен был. Бывает такое, бывает — это жизнь, людей убивают иной раз бывает.

Потом уже я женился, сын у меня родился. Сын мой погиб в позапрошлом году. Двадцатилетний сын мой единственный – Алеша. Он тоже ЦСКА заканчивал — баскетболист. Колледж у нас есть, он закончил колледж, поступил в АГУ. Нелепая смерть. Загнал в гараж машину ночью, в марте это было, завел мотор, чтобы погреться и нас чтобы не будить, не хотел домой идти, включил двигатель и уснул, и все. И мы ищем – его нет, телефон молчит. Мы – туда, а он мертвый. Все. Вот единственный наш сын, мой сын. Такая беда постигла на старости лет, что поделаешь, судьба, значит, такая. Брат мой в 17 лет погиб и красавец мой сын – 192 сантиметра рост, здоровый, спортсмен, все дела. Купили ему на двадцатилетие машину «Subaru», в ней он и погиб. Нелепая смерть такая.

Перестройка.

КОРР: Перестройку помните?

Юрий Маловичко: Конечно, помню. Особенно я помню, когда брали выпивку, я видел очереди, где на моих глазах в микрорайоне по головам лезли, по головам, тьма народа и по головам лезут туда вперед, к этому окошку. Ужас что творилось! Там же выдавали 1-2 бутылки — и только. 2 часа торговали выпивкой. А в центре что делалось… Центральный гастроном, «Юбилейный» — там вообще ужас, что творилось. Очереди просто, как какие-то демонстрации. Вот это было самое запоминающееся в Перестройке. Потом вырубали виноградники, у меня в винсовхозе работает знакомый технологом, он говорит, что все виноградники вырубили на местах. Представляете, виноградники, которые по 80 лет классный виноград давали. Был негласный указ вырубить виноградники, и они вырубали. До сих пор не может вырасти тот виноград, который был раньше. Я помню, чиликский виноград, его повырубали. А сейчас нет такого винограда: ему же, чтобы подняться, чтобы хорошо взяться, чтобы хорошие плоды давать, нужно 50-60 лет.

КОРР: Какие ощущения у вас были в то время? Думали ли вы, что это правильно или неправильно?

Юрий Маловичко: Мы думали о том, что это неправильно. Перестройка — это неправильно было. Неправильная политика была, потому что из-за нее развалился весь Союз. Может быть, шло к этому к развалу Союза, но Перестройка такой толчок дала, и Союз тут же развалился. Перегибы были такие, что ой-ей-ей у нашего товарища Горбачева. Никуда не денешься, все зависит от наших правителей. Перестройка была ни к чему, по-моему. Все развалилось. Такой Союз был мощный, держава мощная была, и вот развалили ее. А теперь каждая страна с другой враждует. Хорошо, мы еще в Казахстане живем: у нас практически нет таких эмоциональных всплесков, но тоже кое-где поднимается. А другие страны возьми сейчас наши СНГовские — вообще завал. Вон хохлы что делают, на Украине вообще ужас, что творится. У нас был сбор курса, тридцатилетие в позапрошлом году или два года назад… Так вот, одна приехала из Украины и говорит, что там вообще завал невозможный, русских москалями называют. Говорить на русском западло считается. У нас такого нет пока еще.

КОРР: А из жизни независимого Казахстана что помните? Например, как рубли на тенге меняли, помните?

Юрий Маловичко: Помню, как рубли на тенге меняли. Помню, что даже в последний день, ну или 2-3 дня оставалось, и говорили: «Или тратьте на что-то рубли или выбрасывайте». Приходилось ходить по магазинам скупать все, что возможно. Я перстень купил себе за миллион рублей. За миллион рублей перстень купил, представляете! Разве я мог тогда позволить себе такое? Маленький такой перстенек с двумя бриллиантами миллион стоил. Обалдеть.

КОРР: Получается, что ваши сбережения не пропали?

Юрий Маловичко: Пропали. У меня на книжке лежала зарплата от КазГУ, и я пошел в сберкассу снимать, а там 76 копеек, а было где-то несколько тысяч рублей, я на эти деньги спокойно мог поддержанную машину купить нормальную. Пришел, а мне 76 копеек выдают — и все. Все сгорело из-за этой реформы денег.

КОРР: Знаете, мне очень интересно, вы — юрист и в начале 90-х, когда все бросились получать профессию юриста, она была очень популярна, вы в это время целиком ушли в спорт…

Юрий Маловичко: Я полностью потом ушел в бизнес. В бизнес потом ушел, потому что все начали как-то двигаться, как раз 90-е годы. Начало 90-х — тогда дико бизнес развивался. У меня были одни товарищи, которые музыкальные киоски держали, тогда же кассеты, видеокассеты расхватывали. Это сейчас тьма тьмущая всего этого, а тогда 2-4 киоска. У меня киоск был около «Детского мира», в центре. Расхватывали все абсолютно – от «The Beatles» до Булановой. «Любэ» расхватывали. Вот у меня такой бизнес был тогда. И на этом бизнесе я поднялся, а потом это все прикрыли, все эти киоски частные. Теперь в магазинах все, куда ни зайдешь — везде звукозаписи, диски продают, а тогда это был шикарный бизнес.

КОРР: С рэкетом не приходилось сталкиваться?

Юрий Маловичко: Конечно, приходилось. Но у меня были ребята, я их тогда тренировал на «Спартаке» и на «Динамо», так что у меня были ребята-спортсмены, и рэкет меня как-то сильно не задевал, потому что могли, если что… Даже фарцовщики, которые возле этого «Детского мира» были, у них толпа спортивная была: у фарцов же фарцовка в основном же долларами шла, а обменников валюты тогда не было. И туда не дай бог, кто сунется, они тут же такой отпор давали! В каждом месте своя группировка. Рэкет к нам не совался, потому что мы спортивные ребята были и могли дать отпор.

КОРР: А какие-то такие истории про кого-то, может быть, из ваших знакомых можете рассказать, то есть, примеры из бизнеса?

Юрий Маловичко: Ой, многие сейчас мои знакомые мультимиллионерами стали уже, что там говорить, очень многие. Ринат Миргалиев, Сашка Бойко — мы к нему в «Феличиту» сейчас ездим. У него свое местечко по Навои вверх, за президентской дачей: свои рестораны, шикарная баня, бассейн летом работает. Он начал с цветочков вот в те времена, в 90-е цветочками торговал. Киоск у него стоял и на цветочках он все это сделал, сейчас миллионер. Очень много. Если я сейчас начну перечислять, нам не хватит времени. Хасенов Пернибек, он сейчас сват президента: его сын Данияр женился на младшей дочери президента, тут уже слов нет. Много друзей, которые стали миллионерами, но и много тех, кто на средний уровень даже не вышел: они просто спились и умерли, или просто сейчас бомжуют. Вот даже у меня знакомые юристы мощные (сейчас не буду фамилии называть, неудобно), прокурор, криминалист города — спился просто. Он бы мог сейчас вообще великолепно жить. Что говорить, сейчас очень многие от пьянства скончались. А многие выскочили, но больше тех, кто не выскочил, но на плаву держится, то есть так нормально, не миллионеры, конечно. У нас сейчас дикий капитализм, он еще не дошел до того уровня, как там. У них сколько десятков идет капитализм — в США или, например, Европу взять. А у нас дикий капитализм — кто успел хапнуть, он и выше крыши. Но многие же не смогли.

КОРР: А чем вообще Союз запомнился?

Юрий Маловичко: Союз? Бесшабашной молодостью. Вообще при Союзе куда захотел, туда и полетел. Вот захотел я, например, — тут же сел и полетел в Москву или в Прибалтику; на Черное море постоянно летал, в Абхазию. Сейчас попробуй туда сунься. Грузия, Абхазия — там война идет, там вообще туши свет. В Грузии вообще творится что-то непонятное. Я раньше туда летал отдыхать просто. А сейчас не то, конечно. При Союзе было лучше намного, не было каких-то меркантильных дел, а сейчас сразу чувствуется.

Олимпиада.

КОРР: Давайте чуть-чуть назад вернемся. 1980-ый год, Олимпиада – одно из самых ярких событий…

Юрий Маловичко: Олимпиада очень классно прошла, высше просто. Олимпиада была очень яркая. Недавно показывали документальный фильм про этого мишу олимпийского: до сих пор плачут, которые видели это. Когда миша поднимался, люди просто плакали — плакали, когда закончилась Олимпиада. Вот это вот была настоящая Олимпиада, классная.

КОРР: А вы что в это время делали?

Юрий Маловичко: В это время я в Минавтодоре работал юристом.

КОРР: Не ездили в Москву на Олимпиаду?

Юрий Маловичко: В Москву я не ездил, Олимпиаду я только по телевизору смотрел.

КОРР: И что ярче всего запомнилось?

Юрий Маловичко: Вообще все. Все, что я видел по телевизору, было классно. Все тогда смотрели, все припадали к этому телевизору. Конечно, все у телевизоров, все сопереживали нашим командам, все нравилось абсолютно. И когда было закрытие Олимпиады, все аж всплакнули, когда этот миша улетал олимпийский.

Декабрьские события.

КОРР: События 1986-го помните?

Юрий Маловичко: Конечно, помню. Помню события 1986-го, когда все переворачивали на площади. Полупьяная, обкуренная толпа — я лично видел, как машины подъезжали с водкой туда. Народ на улицы боялся выходить, когда переворачивали троллейбусы, темно было на улице. Я носил с собой эти, знаешь, нунчаки, потому что идешь, и черт его знает, темно, никого нет, а вдруг нападение какое-то, приходилось носить нунчаки. Потому что многие группировки так нападали на прохожих одиноких. Националистические группировки, что там говорить. Около нашего КазГУ как раз собирались. Я работал тогда в КазГУ… Да, это было, когда я работал юристом в КазГУ.

Собралась толпа, нас заранее уже предупреждали, ораторы там националистические лозунги прочитали, и толпа двинулась в сторону площади, в основном студенты из аулов, современных там не было ребят. Даже казахи современные, их там не было, в основном приезжие, ну и местные какие-то выдвиженцы. Вообще спланировано все это было, а теперь – герои.

Алма-Ата.

КОРР: Давайте еще про Алма-Ату поговорим. Вы — алмаатинец, какие у вас любимые места в нашем городе?

Юрий Маловичко: Любимые места мои – это «Брод», центр. Я помню, до закрытия ЦГ 15 минут остается, и мы туда летим. Любимые места — вот эти тусовки. А сейчас любимые места какие? Сейчас не те годы, с друзьями просто собираемся, практически старой Алма-Аты уже и не видно. Все эти дома строят, но сейчас притормозили. Миллионные компании уже готовы вообще все сравнять, лишь бы вот эти высотные дома построить, лишь бы сорвать денежку с этих домов. А в основном любимое место на стадионе: мне очень нравится тренироваться и тренировать людей. И то, что это людям нравится, мне в кайф, понимаешь? Люди ко мне приходят. У меня, например, уже 11 лет один занимается, у него два инфаркта было – Елкин. Он сам врач больницы МВД. У него два тяжелых инфаркта было, ему врачи запретили на 10 км подходить к стадиону, а я его затащил, это мой соклассник, я его в группу спортивно-оздоровительную затащил. Он тихо-тихо, и вот 11 лет уже ходит, а ждал третьего инфаркта, чтобы отправиться туда.

КОРР: Расскажите, чем Алма-Ата особенный город для вас? Вы можете как-то охарактеризовать место, где вы живете?

Юрий Маловичко: Место, где я живу — около парка. Хорошее, там тихо, спокойно. Хотя, сейчас собираются эти 17-18-летние, этот молодняк… Очень много наркомании сейчас, очень много. У нас в то время не было такого. Когда мы были такими, был легкий наркотик – анаша, и все пробовали, что там говорить, все надо попробовать, но такого массового, такой наркомании не было. А сейчас анашисты один на другом сидят, не говоря уже об этих, которые героин колют наркоманы, их просто завал. Я по парку иду, с собачкой гуляю, везде эти шприцы валяются, не успевают подметать их. По подъездам ширяются, обкуриваются внаглую во дворе, кучами собираются — и им все до лампочки. Анашой пахнет… Раньше приятно пахло. Город изменился. Современнее он стал, но мне больше нравилась та старая Алма-Ата. Проезжаешь на машине и не узнаешь некоторых мест: так они изменились, развязки вон какие сделали. А что творится? Я раньше от парка до стадиона ЦСКА, где я тренирую, доезжал за 5-7 минут, а сейчас я еду 45-50 минут. Вообще завал. А иной раз встанут по Ленина вверх, и вообще не проедешь ни черта, полкилометра в час проезжаешь. В общем, машин тьма — дышать стало труднее намного. На самом деле Алма-Ата находится в котловане, горами окружена, она непродуваема. Например, Москва, где тоже пробки, но это продуваемый город, а Алма-Ата нет. Ведь это все газ. Поступление автомобилей ужасное просто. Запретили «праворучки» ввозить, а сколько ввозится «леворучек» — завал, просто завал. Скоро как в Токио будет. В Токио добраться пешком до работы легче или на велосипеде, чем на машине. Там просто по 3-4 часа стоят пробки. Алма-Ату тоже это ждет, если что-то не сделать. Сейчас хоть развязки Тасмагамбетов, молодец, делает. А при Храпунове было только набивание карманов, и ни черта не было. Я его лично знал, Вячеслава, и говорю, что ни черта не делалось для Алма-Аты. Только вот карманы лишь бы набить побольше.

КОРР: А вообще город свой любите?

Юрий Маловичко: Конечно, люблю. Я в нем родился. Сколько я по Союзу ездил и за границей был, но Алма-Ата притягивает. Мне предлагали уехать в Россию, но что там делать? Здесь у меня друзей много, очень много друзей, здесь есть чувство локтя. Много друзей, хоть многие уже покинули этот мир, но много осталось еще. А там что? Приедешь — и никого, ничего, на новое место. Если бы у тебя были миллионы, то, конечно, куда хочешь можно уехать, а так сиди и дыши родным городом потихоньку. Мы живем, как на вулкане, что там говорить? под нами вода, под Алма-Атой, здесь землетрясения, разные катаклизмы, не проветривается… Алмаатинцы вообще могучие люди. Надо быть алмаатинцем, чтобы оставаться все время здесь, куда бы тебя ни звали.

О спорте.

КОРР: А почему все-таки тренировать начали?

Юрий Маловичко: У меня по жизни заложено это было. Я вот занимался и в детстве боксом, и по жизни я шел, спортом все время занимался. Сначала для себя занимался, потом занялся плотно этим делом. Федерацию кикбоксинга создали. На «Спартаке» начинал. Люблю я это, это во мне.

КОРР: Но вы ведь бизнесом успешно занимались…

Юрий Маловичко: Ну и что — бизнесом? Я тренировал, вечером я тренировал. Вот днем занимаюсь бизнесом, а вечером я на тренировке. В КазГУ я работал юристом, а вечером в Казгуграде я тренировал. Вот вместе с Валерой Ярмолом мы тренировали. Там рукопашный бой, каратэ — и бесплатно. Какой кайф. Тренировали друзей своих.

КОРР: Вы всегда интересовались спортом, а что про наш казахстанский спорт можете рассказать, каким он был в советское время и в постперестроечный период?

Юрий Маловичко: Бокс в Казахстане вообще котировался, кикбоксинг сейчас. У нас несколько чемпионов мира есть. Вот Асхат Горбаков — мой приятель, ингуш, он в позапрошлом году стал чемпионом мира в супертяжелом весе, в Ирландии, по тай-боксу. До этого Аскар Каханов — тоже супертяжеловес, в 42 года стал чемпионом мира. У нас хороший был футбол: в те времена «Кайрат» наш вообще классный был. Чемпионаты были Советского Союза, футболисты… Сейчас наш футбол, что там говорить… Нет ни одной хорошей команды, а боксеры у нас классные, есть хорошие.

КОРР: А чем страна славилась, кем?

Юрий Маловичко: Много кем. Вот Серик Канатбаев — боксер хороший был в советское время, Нинаков. Я в основном с боксерами интересовался. Жандос Кукумов — он еще в те времена первый от Казахстана попал в сборную Советского Союза. Потом Абдрахманов Абдрашид — хороший боксер был, даже в фильме снимался. Серик Канатбаев тоже снимался. Потом футболисты у нас хорошие были — именно в Казахстане или в Советском Союзе. По Союзу вообще много классных спортсменов было. Какие борцы были обалденные! Выиграть чемпионат Союза — это намного лучше было, чем чемпионат мира выиграть. В общем, спортсменов много было классных, а сейчас развалился Союз, и не поймешь — где, кто, что. Сейчас, например, рукопашные бои проводятся такие, что ой-ей-ей, такого раньше не было. Сейчас у нас проводятся рукопашные бои, я имею ввиду бои без правил. До 1998-го года у нас четыре года проводились эти бои без правил, потом один наш кикбоксер убил борца из Караганды, на ринге убил. Его сначала откачали, но он потом умер в реанимации. Запретили здесь проводить. А недавно буквально опять разрешили, потому что везде в мире сейчас проводятся бои без правил. По кикбоксингу соревнований много, по тай-боксу. В общем, боевых очень много проводится соревнований. По футболу тоже много соревнований сейчас проводится.

Тася РЕЙВ