Мы Дерибасовские

Джамиля Аимбетова: Я выросла в районе нынешнего ТЮЗа, на Маметовой угол Коммунистического, там и раньше был театр. У моей подруги родители были артисты, и они работали в театре, мы часто там бывали в гримерках, и видели театр изнутри. Еще там есть такой большой фонтан, наверное, знаете, он до сих пор там — мы в нем купались все детство. Сейчас, когда приезжаем (там до сих пор живет моя бабушка) я все время вспоминаю. Я часто туда езжу ее навещаю, конечно же. Во дворе я помню, мы часто катались, у нас была такая активная дворовая жизнь, если можно так сказать. К сожалению, сегодня наши дети, в частности мои дети, они этого лишены, потому что нет как такового двора, нет дворовой культуры. Я помню, как-то аким нашего города Тасмагамбетов говорил о том, что эта дворовая культура куда-то уходит. К сожалению, это так, потому что я насколько помню, мы раньше приходили из детского сада, из школы мы в первую очередь шли во двор. Зимой это были коньки, да, у нас был залит каток. У нас была какая-то тусовка мы все общались между собой, причем все разного возраста. Летом мы катались на велосипедах, у меня даже один раз велосипед угнали. Это была какая-то своя жизнь, мы до сих пор общаемся. У меня есть подруга, с которой я дружу больше 30 лет, мы выросли в одном дворе. Когда мы пошли в школу, мы учились в одном классе, вместе были в «октябрятской звездочке», это 41-ая школа на Ташкентской угол Коммунистического.

Еще памятно то, что Алма-Ата всегда делилась на районы, особенно центр города. Эти районы носили и до сих пор носят названия, насколько я знаю, сейчас это не столько активно, сколько в дни, ну не скажу молодости я еще не старая, нашего детства. Я жила в районе «Дерибаса», мы были «дерибасовские». Рядом с нами был район «Радуга». Магазин, знаете? Хлебный «Радуга» был магазин, и они были «радужные». Были «ДОСовские», были «нейтралитетовские». Я говорю все алмаатинцы, в принципе, мой отец тоже был «дерибасовский». У мальчишек, наверное, были какие-то драки, а у нас у девочек нет. Когда подросли, были какие-то стычки в районе «театралки», где основная тусовка была центровских.

Алма-Ата, конечно, она всегда вспоминается. Алма-Ата моего детства — это множество фонтанов. Моя мама тоже алмаатинка и выросла в центральном доме на Джамбула-Коммунистический, который сейчас Абылайхана, я новые названия никак запомнить не могу. Да, это был ЦКовский дом так называемый, там жили семьи работников ЦК. Мы всегда в арыке мыли яблоки. Я захватила то время, когда мы купались в фонтанах. Мало того, что мы купались в своем фонтане на Коммунистическом-Маметовой, мы еще купались в фонтане, который каскадом фонтан, вы знаете, на Калинина, где там раньше обувной магазин был. Возле театра оперы и балета большой фонтан, мы даже в нем купались. Сейчас я как-то этого не наблюдаю, наверное, это не очень эстетично. Но, наверное, и вода была какая-то чистая. Сейчас у меня нет желания ни самой залезть в фонтан ни чтобы мои дети там купались, потому что мне кажется, не очень чисто. Мне бы хотелось воспользоваться случаем и выразить благодарность администрации городской за то, что это все возрождается. Я знаю, что в прошлом году был «День фонтана», когда все фонтаны одновременно были отремонтированы, отреставрированы. Алма-Ата — это фонтаны, это много зелени. В «Театральном кафе» мы были летом с мужем, сидели и он говорит: «Алма-Ата, вот эти места, этот «золотой квадрат», много зелени, фонтаны, арыки — вот это Алма-Ата». В Астане у них там другая специфика, это новый город, он как медный пятак блестящий такой. Алма-Ата — это эти старые скверики, скамеечки, это годами выращенная какая-то другая культура. Этот период мне запомнился этими районами, потому что четкое было разделение, всегда говорилось: «она «нейтралитетовская», например», как фамилия. Потом я была «Джамиля 31 канал». Говорят: «Этот с «Дерибаса», этот с «Нейтралитета», этот с «Радуги» и так далее». Это была принадлежность к какой-то группе, к какому-то клану, семье, если хотите, потому что мы все очень активно общались. Мне запомнилось вот этим. Потом я очень активно училась. Я школу заканчивала не в Алма-Ате, а в Джамбуле, потому что у меня отца переводили туда. Но в Алма-Ату я приезжала постоянно к своим подругам, естественно, у меня все родственники здесь. Был такой период, я окончила школу там с «золотой медалью», то есть, этот период я посвятила учебе. Я профессиональный спортсмен в прошлом. Я занималась настольным теннисом и соревнования активно посещала в 10-ом классе. Я шла на «золотую медаль» и мне надо было посвятить себя учебе. Плюс я готовилась к поступлению на журфак, поступила с одним экзаменом как медалистка, поэтому как-то очень активным, конечно, было окончание школы.

КазГу. Журфак.

Джамиля Аимбетова: Все говорят и я согласна, что студенчество — это один из лучших периодов вообще в жизни. В плане того, что становишься более самостоятельным, какая-то самостоятельная жизнь, у тебя уже есть карманные деньги, стипендия, которую ты получаешь, если получаешь стипендию. А журфак он всегда был особенным факультетом, когда я поступала, было очень сложно туда поступить, потому что там был большой конкурс — 15 человек на место. Это был партийный факультет еще в то время, и было очень престижно учиться там. Хотя на самом деле журналистское образование, у нас была такая поговорка: «Если искры нет в мозгу, не поможет и КазГу. Если искра есть в мозгу так зачем тебе КазГу?». Потому что журфак — это общее образование, нас учили всему. Из нас воспитывали, растили вообще интеллектуальных людей, а какой-то особой специфики не было. Конечно, было много литературы. Я хочу сказать, что КазГу в то время, я не знаю, как сейчас, но я надеюсь, что это продолжается, действительно был одним из сильнейших ВУЗов. Я мечтала поступить в МГУ, потому что у меня отец заканчивал московский вуз. Я знала, что московское студенчество — это нечто особенное, московское образование до сих пор очень котируется. Но я не жалею, что получилось так, меня просто родители не отпустили, сказали, что девочке лучше в начале хотя бы первых пару курсов поучиться в Алма-Ате, а потом если захочешь, переведешься. Когда я собралась переводиться в МГУ, произошел развал СССР, и мне пришлось бы поступать заново. Я уже не стала этого делать и я не жалею, потому что на самом деле в КазГу мы получили хорошее образование, и вообще при желании можно получить образование практически везде. А в то время там были такие преподаватели, которые являются легендой ВУЗа. Допустим, преподаватель по зарубежной литературе Саголович — к ней приходил весь университет слушать ее лекции. Даже те, у кого этот предмет не входит в программу, все равно приходили слушать. Настолько это было интересно, настолько это было интеллигентно. И у нас таких преподавателей было очень много, это были выдающиеся журналисты. Марат Карибаевич Барманкулов, которого он вел у меня курс телевидения (я специализировалась на телевидении), которого, к сожалению, нет с нами. Он выдающийся журналист, замечательная личность, с ним просто интересно общаться. Преподаватель по казахской литературе был, он лично знал Мухтара Ауэзова. Вот такие люди, понимаете, да? Мне повезло я считаю. Я захватила, не говоря конечно об однокурсниках, все равно на журфак идут люди, которые творческие в душе. Я когда школу заканчивала, у меня одноклассники говорили: «Ты представляешь, тебе всю жизнь придется писать сочинения это же ужасно». На самом деле, это были люди, готовые к тому, что их жизнь будет не такая как у других, неординарная — это точно. Но, к сожалению, у нас наверно процентов десять наших со всего нашего потока работают по специальности, а все остальные они просто специалисты широкого профиля. Потому что журналистское образование оно общее.

Перестройка. Время возможностей.

Джамиля Аимбетова: Ничего плохого. Есть очень много различных мнений. На самом деле я считаю, что все, что не делается — делается к лучшему. Я и мое поколение еще помнит времена тотального дефицита, когда нас родители ставили в очереди в «Юбилейном», «Столичном». У меня все мои бабушки и дедушки с обеих сторон, они персональные пенсионеры союзного значения, и у них были специальные талоны, по которым они могли получать то, что не видели все остальные. Мама, как чемпионка мира, как член сборной по настольному теннису могла выезжать за границу — один раз в четыре года в капстрану, одни раз в два года соцстрану. Конечно, это очень унизительно все это. И выезжая туда, имея такой статус и зарабатывая с 6 класса приличные деньги, потому что она была спортсменом международного уровня, им меняли 70 рублей на 70 долларов. Конечно, что они могли купить на эти деньги? Я была в сознательном возрасте, я помню очереди за колбасой — это все очень унизительно и неприятно. Спасибо перестройке, что все это закончилось, и что сейчас наши дети не знают что это такое. Моя сестренка, которая на 10 лет младше, ей рассказываешь об этом, она говорит: Ужасно, бедные. Я говорю: Везет тебе, что ты этого ничего не знаешь. Она уже не была ни комсомольцем, ни пионером, это вообще другое поколение, хотя всего10 лет каких-то. Но с другой стороны были свои плюсы — те же пионерские лагеря. Я лично в детстве каждое лето в пионерских лагерях проводила, во всех районах близ Алматы и нет, наверное, пионерского лагеря, где бы я не была. С 6 лет, как лето начиналось, я меня отправляли в пионерский лагерь, а уже в университете по привычке я была пионервожатой, была председателем Совета отряда пионерской и комсомольской дружины. В этом была своя прелесть. Во-первых, это как-то организовано, наверное. У нас был какой-то стимул, но в то же время такие моменты, как вот дефицит, невыезд за границу — это все, конечно, неприятно. Не было возможности что-то купить. Однажды нас ограбили, в поезде мы ехали, и полную сумку со спортивной формой, которая тогда очень котировалась и адидасовские кроссовки у нас украли. Это была трагедия, которая оставила отпечаток в моей душе на всю жизнь. Сейчас, конечно, никто из-за кроссовок и финского костюма не будет так страдать как мы тогда.

КОРР: Начало 90-х принято считать достаточно страшным периодом, потому что появился рэкет, город стал тихим, страшно было выходить вечером на улицу… Вы помните это или вам совсем по-другому запомнилось это время?

Джамиля Аимбетова: Нет, к счастью, меня это не коснулось, страшные периоды какие-то меня обошли. Наверное, спасибо моей семье, что жили в благополучии, насколько это было возможно в то время. Я не помню рэкета, не за что было наезжать на нас рэкету. Наоборот, для меня это время возможностей, потому что как раз мы тогда работали на фестивале «Азия Даусы». Нескольких студентов-отличников Мурат Иргалиев и Александр Сергеевич Пономарев пригласили на «Азия Даусы». Сначала был конкурс «Алтын алма», потом «Азия Даусы» и мы все там работали. Причем это было с таким энтузиазмом, это был первый международный конкурс и нам, конечно, было очень интересно. Правда нас однажды забыли в юрте, пока мы собирали рации нас забыли с собой забрать и мы ночевали в юрте летом на холоде. Сейчас это вспоминается только с улыбкой. На самом деле это время я вспоминаю только с благодарностью, потому что это было действительно, на мой взгляд, время возможностей. Мы пробовали себя на телевидении, мы делали программу для Москвы, потом 31 канал. Мы с Арманом познакомились на «Азия Даусы». Он учился на два курса старше на журфаке, и он пригласил меня туда, нас было всего 5 человек и мы открыли канал. Я была первым журналистом, первым шеф-редактором, первым редактором новостей. Можно было делать все, на что ты горазд, на что ты способен — это было время возможностей. Сейчас намного все сложнее, все основные ниши забиты, а тогда все начинали 10-15 лет назад. Моему журналу сегодня 10 лет. Как раз это было время расцвета всех начинаний, когда можно было все и за это тебе ничего не было. Сейчас намного сложнее и строже, потому что всего много, большая конкуренция. Тогда начинать было проще и было очень интересно. У меня только самые лучшие воспоминания о том времени.

«Сезон» и не только.

Джамиля Аимбетова: Тоже немножко затертая история, но я надеюсь, что не все ее слышали. Я любила всегда глянцевую прессу, но в то время я на 31-ом канале и новости делала, и была шеф-редактором новостей. Потом у меня была программа «Тет-а-тет» — очень серьезная политическая программа, у меня были депутаты, очень серьезные мужчины, и я к каждой программе готовилась, в библиотеке сидела. Сплошная политика, экономика, вы сами понимаете такой формат, который очень засасывает, в этом живешь постоянно. В какой-то момент я, наверное, просто устала, да и потом я всегда любила глянцевые журналы, я их покупала, читала в большом количестве. Как-то я читала журнал «Elle», где было написано про его создательницу, которая когда-то там чуть ли не 100 с лишним лет назад создала журнал, который стал международным брендом. Я поняла насколько это интересная жизнь и где-то белой завистью ей позавидовала. В то время у нас на канале мы запустили программу «Самая-самая», автором которой была Галина Пак известная телеведущая. Я ей иногда подкидывала какую-то информацию, советы и видела, что это совсем другой мир, совсем другая программа, совсем другая информация. Все такое красивое, не работа, а праздник сплошной. А я тем временем работала на новостях и делала серьезную политическую программу. В какой-то момент видимо наступило пресыщение и я начала делать телевизионный модный журнал «Сезон». Мы делали передачу о всем, что модно в текущем сезоне, отсюда и название «Сезон». Накопилось достаточное количество информации, когда я наткнулась на эту статью про создательницу «Elle» (кстати, это вообще один из моих любимых журналов, я не стесняюсь в этом признаться), у меня появилась эта идея. Журналов у нас не было, были только международные и российские, да и российских тогда не много было, я подумала, что если я этого не сделаю, этого не сделает никто. Я профессиональный журналист, у меня большой круг общения и у меня огромное количество информации на эту тему. Я четко понимала, что глянцевая пресса будет всегда интересна, потому что, читая журналы, я видела, что журналы по «половому признаку» самые популярные. По большому счету издательский бизнес один из самых высокодоходных в мире, потому что люди читают, люди хотят отдыхать, а это диванное чтиво — прийти домой и в какую-то свободную минутку посмотреть этот красивый мир, отдохнуть глазами и душой. Мы решили создавать этот мир у нас, хотя было очень много не то, что нареканий, но меня пытались отговорить: Зачем? столько журналов российских, международных, они пишут у них такой уровень, а ты здесь будешь казахский вариант какой-то делать, плохую копию. Я подумала, что мы себе поставим планку, а там посмотрим. У нас тоже много достойных женщин, о которых никто не пишет. Почему мы должны читать о россиянках, о которых не интересно? Одни и те же лица кругом. Столько достойных женщин, поэтому мы сами их будем раскручивать. Они говорят: Да они не такие уж звезды! А мы говорим: Ну, вот мы из них звезд и сделаем. В принципе это стало основной концепцией, что мы не берем очень раскрученных людей, во всяком случае, не постоянно их используем как, к сожалению, делают многие. Наоборот мы берем интересного человека по нашему мнению, и мы делаем из него звезду. По большому счету звезды появляются благодаря прессе, благодаря глянцевым журналам. Во всех журналах те же звезды, которые проплачивают этот PR, потому что они понимают, что глянцевая пресса это как раз то, что делает из них звезд. Глянцевую прессу всегда читали, и я надеюсь, будут читать. Женщины женские журналы, мужчины (у нас, к счастью, есть еще мужской журнал «ДМ») мужские журналы. Они понимают, что определенную информацию о моде, о тенденциях, о каких-то еще вещах можно получить только из глянцевых журналов. Ты не прочитаешь об этом в газете и не услышишь об этом в новостях. Мы источник определенной информации. Мы начинали, когда не было ничего и первое что подвигло людей покупать наш журнал — человеческое любопытство: «Что же они могут? Опять какой-то казахский вариант?». А мы сразу поставили себе высокую планку по качеству, потому что мы понимали, что нам придется конкурировать с международными брендами. Конечно, не сразу получилось, потому что и типографий не было хороших. У нас только одна была типография, которая нам в день презентации выдала 50 процентов брака – у меня был практически нервный срыв. У них не было технических возможностей и нам пришлось печатать журнал в Турции, а это растаможка… В общем, длительный процесс, но я никогда не называю его сложным, потому что по большому счету меня же никто не заставлял это делать. Я могла продолжать работать на телевидении или еще где-то, у меня уже был опыт, так что никаких страданий на тему «Ах, какая я бедная, как мне сложно, нет «глянцевых» журналистов…». Тогда не было ни дизайнеров, не было никого, кто бы умел это верстать. Но было интересно, мы все начинали, а я даже не знала, что такое CD-ROM. Мы все начинали с нуля, я приглашала журналистов-телевизионщиков, которые привыкли писать, вот вы телевизионщик вы понимаете, что короткими фразами надо писать тексты, поэтому нам приходилось переучиваться за глянцевой прессой. Этот язык другой, он отличается от газетного языка. Те же дизайнер, им тоже приходилось учиться, потому что картинка в газете – это одно, а в журнале совсем другое. Все начинали, никто не знал, что такое делать глянцевый журнал, поэтому было интересно. Мы все вместе этому учились, и ошибались, и спотыкались, но это были наши общие ошибки.

Потом нам повезло, что мы начинали не совсем с чистого листа. Бренд «Сезон» был тогда известен благодаря программе телевизионной, которая получала и «Золотую звезду», как лучшая программа, и которая очень активно выходила на 31 канале. В течение нескольких лет у нас были очень солидные спонсоры – «ЦУМ», «Французский дом». Мы были одним из первых коммерческих продуктов дорогих и качественных, я считаю. Мы ставили себе такую планку: на самой лучшей аппаратуре снимать, и делать упор на качество, поэтому, приходя с журналом, с проектным журналом, мы говорили: «Мы «Сезон»…», и 99 процентов людей говорили: «А, да, мы знаем». И по большому счету нам выдавади деньги даже уже под первый номер (под пилотный) и мы его по нулям выпустили, то есть, без затрат что для начинающего бизнеса конечно же большая удача. Поэтому восприятие было очень позитивным. Конечно, многие просто переживая за нас, чтобы мы не тратили время, пытались дать какие-то советы бизнесмены наши друзья. Говорили: «Ну, зачем тебе это?», а я отвечала: «Да я попробую, ладно, что мне от этого? Попытаюсь, нет, значит, нет». Мне кажется, мысли о том, что получится или не получится, страхи – они мешают. Наверное, лучше сначала сделать, хотя может это и не очень разумно, а потом уже подумать. Я очень эмоциональный человек, у меня все так. Мне хочется, я горю, я сделаю, не получается, переделываю или потом отказываюсь. Пока, слава богу, отказываться ни от чего не приходилось. У нас год назад появился еще молодежный журнал «БоБо’s», который мы сделали, он единственный в Казахстане для аудитории с 16 до 22 лет, для парней и девушек. Он неплохо пошел, потому что вообще это активно читающая аудитория, наше молодое поколение. Я сама мама, у меня двое детей и мне интересно что-то такое делать. Читая то, что есть на рынке для этой возрастной аудитории, я видела, что идет какая-та зацикленность на моде, на тенденциях, на западных звездах, на продажах образа жизни и какая-то безысходность. Такое ощущение, что людям молодым — парням, девушкам больше ничего не надо. Бесконечные конкурсы красоты, и глядя на это, молодые девочки видят, что основной критерий этой жизни — это красивая внешность, а все остальное вторично. Только имея красивую внешность, ты можешь добиться в этой жизни чего-то, ты сможешь покупать красивые вещи, ездить на красивых машинах и так далее. Будешь соответствовать навязанным канонам звезд голливудских, моделей и так далее. Хотя большинство из нас не имеет ни модельной внешности, ни модельной фигуры и что теперь? Появляется безысходность. Это мое ощущение взрослого состоявшегося человека, который читает очень много глянцевой прессы. Все это очень сильно влияет, поэтому мне захотелось делать журнал для молодежи, но которая говорит о том, что ребята, есть другая жизнь интересная, вы сами можете ее создать. Этот глянец – это блестящая мишура и шелуха этот гламур, как сейчас любят выражаться. На каждый журнал вешают ярлык «гламурый». Но этот гламур, он не настолько важен, да, это какая-то определенная приятная часть жизни, но не более того. На самом деле есть учеба, есть интересная работа, есть встречи с интересными людьми, есть путешествия, есть специальности, о которых интересно говорить. Вот такой у нас журнал «БоБо’s» для продвинутой молодежи, которая чего-то хочет. Я не хочу, чтобы мой сын и моя дочь, которой сейчас только 8 месяцев страдали от того что у них недлинные ноги или что они не могут купить себе что-то. Я не хочу, чтобы на этом их интересы заканчивались, потому что тогда им будет неинтересно жить. По большому счету я занимаюсь любимым делом в этом и есть драйв.

«Живу так!»

КОРР: В чем вы черпаете вдохновение?

Джамиля Аимбетова: Просто это интересно. Я говорю мне это интересно делать. Первое правило, я считаю, когда ты решаешь, чем тебе заниматься в первую очередь ты должен понимать: интересно тебе это или нет. Когда неинтересно начинают раздражать все мелочи, все препятствия и все маленькие сложности начинает раздражать. А когда тебе интересно ты на них не обращаешь внимания, то есть, ты должен этим гореть. Прошло 10 лет, а мне до сих пор не надоело, потому что каждый номер, каждый новый журнал, каждый новый проект это совершенно разные люди, совершенно разные темы, разный подход. Мы можем преподнести так, а можем вот так – это каждый раз творчество. Поэтому в первую очередь, если ты хочешь, чтобы проект с тобой был долго, если это долгосрочный проект должно быть интересно. Конечно, я благодарна своей семье. За эти 10 лет у меня родилось двое детей, мне все помогали. Я говорю, сложно было нашим мамам, у которых не было ни памперсов, за которые я считаю надо дать Нобелевскую премию, у которых не было ни нянь, ни домработниц, ни водителей и вообще помощников. Им было сложно. Я вообще удивляюсь, как они детей хотели и замуж выходили? С 9 утра до 7 вечера на работе, потом быстро пришли, приготовили, убрали, детей привели в порядок, покормили мужа… Это сложно. А нам не сложно, у нас если ты себе можешь позволить, если ты заработал — у тебя есть и помощники. Сначала ты делаешь все, что тебе интересно, у тебя хорошо получилось, и ты теперь можешь расширяться, тебе помогают люди. Поэтому это не сложно, просто нужно найти свою сферу, свое место. Поэтому это не вдохновение, это такой образ жизни. Мы так живем и мне интересно, а кому-то интересно что-то другое. У всех по-разному, от характера зависит.

«Где родился — там и пригодился!»

Джамиля Аимбетова: Конечно, я очень люблю Алма-Ату. Не представляю, что я буду жить где-то и не собираюсь. Меня очень сильно раздражает, когда люди говорят, что вот у нас плохая экология. Я говорю: «Не нравится, а что вы здесь тогда делаете? Есть миллион городов на планете где можно жить». Я больше 10 дней не могу нигде по большому счету, меня всегда тянет домой. И конечно, так же как и везде, у нас есть свои проблемы, свои сложности. А где сейчас экология хорошая если на то пошло? Конечно, мы отстаем, конечно, у нас меньше инфраструктура, может быть, по сравнению с другими городами, как в деревне. Но я, как деревенский житель, я не могу в больших городах, мне становится физически плохо. «Где родился, там и пригодился» — замечательная русская пословица. Я считаю, что она ко мне как нельзя лучше подходит. Я считаю, у нас есть возможности, в другой стране ты со своим багажом знаний и со своим опытом можешь вообще не пригодиться, потому что все давно забито и без тебя сделано, а здесь ты можешь быть первым, лучшим. Это город очень солнечный, очень теплый. Это город, где живут мои любимые люди. Я никого не осуждаю, кто уезжает на ПМЖ. Знаете анекдот, «не путай туризм с эмиграцией» — это разные вещи поехать отдохнуть и где-то жить. Я всегда считаю, если люди уезжают, им нечего оставлять. Хотя, многие возвращаются, потом это уже понимают. А меня многое связывает с этим городом. Для меня он самый родной, самый любимый город на земле и этим все сказано.

Тася РЕЙВ